[Главная] [Содержание] [Информация]
Лик пустыни
ЖИВОТНЫЕ - ОБИТАТЕЛИ ПУСТЫНЬ
«Кто видел пустыню лишь днем и не пободрствовал в ней ночью, тот не может составить себе верного представления о богатстве жизни в пустыне», — писал один из исследователей туркменских Кара-Кумов. Действительно, громадное количество следов на песке, которые бывают видны ранним утром, пока первый дневной ветерок еще не «подмел» этих узоров, как-то не вяжется с количеством тех животных, которых видишь днем.
Апрельской ночью. Однажды, после особенно длинного перехода, когда лагерь заснул, наш зоолог пошел с фонариком искать ночных обитателей песков. Я подбросил несколько больших веток саксаула в костер, чтобы было посветлей, и сел дополнять дневные записи. Но спокойно посидеть и поразмыслить над виденным в пути не удялось. Началось с того, что со всего размаха на меня налетел громадный черный жук. Я поймал его и начал разглядывать: голова жука, похожая на сошник, сказалась не намного короче туловища. Это был лаково-черный крупный скарнт — типичный житель песков, уроженец (эндемик) наших пустынь. Днем он прячется в песке, ночью же усиленно охотится. Я положил жука на песок и вскоре увидел его за работой. Пробежав несколько шагов, он остановился и несколькими быстрыми движениями передних ног вырыл маленькую ямку, изогнул голову вертикально вниз и, попятившись назад, как сохой, отгреб ею песок. Он повторил это несколько раз, то раскапывая песок, то унося его в сторону, и через несколько секунд скарит выкопал из песка другого жука, немедленно раздробил его своими мощными челюстями и начал пожирать. Но пока я смотрел на эту охоту, на свет костра налетело такое количество насекомых, что мне пришлось достать морилку зоолога и приняться за коллекционирование всевозможных поденок, бабочек, жуков и наездников. А в это время несколько подальше от костра появились привлеченные насекомыми более крупные обитатели пустыни, те, которые пришли на охоту за ними.
Скарнт.
Геккон закаспийский.
Вот сверкнули в темноте рубиновые огоньки и раздался звонкий стрекот словно кузнечика. Этот стрекочущий звук издает чешуйчатый хвост сцинкового геккона — терратосцинкуса — обладателя громадных светящихся глаз, одного из интереснейших ночных путешественников. Геккон живет в раскаленных песках, а кожица его влажна и настолько нежна, что ее можно легко порвать даже осторожным прикосновением руки. На солнце эта ящерица не могла бы прожить и четверти часа. Но она не знает, что такое дневной зной и сухость: на день она зарывается в барханный песок, на глубину 30—50 сантиметров, где находится «висячий горизонт влажности» с совершенно сырым песком, ниже которого, с глубины метра, опять идут сухие пески. У сцинкового геккона язык настолько велик, что он свободно облизывает им свои огромные глаза, если к ним прилипнет песчинка.
Вот мимо костра быстро промчалась крупноголовая темная ящеричка и, почти не замедляя бега, взбежала по вертикальной фанерной стенке большого верблюжьего ящика, что-то схватила и умчалась опять. Это был закаспийский геккон. Он обладает такими тончайшими коготками на тонких своих пальцах и такими присосами на лапках, что прекрасно бегает по гладко оштукатуренной стене и даже по потолку.
Вот в тени большая мохнатая фаланга прожевывает очередную жертву. А на свет костра летят, бегут и ползут все новые и новые обитатели пустыни. Морилка давно заполнена. Весь песок покрыт сотнями крылатых трупов, обожженных огнем костра. Пришел на охоту прозрачно-желтый скорпион, промелькнул в двухметровом воздушном прыжке тушканчик, показалась из песка и замерла, высматривая поживу, голова степного удава.
Новые сотни насекомых все летят на свет, садятся на лицо, лезут в уши, в нос. Надо поскорее тушить костер: здесь не до работы. Похоже на то, что обитатели пустыни решили воочию убедить нас в полном несоответствии с действительностью ходячего представления о «безжизненности» пустынь.
И невольно вспомнился мне тогда разговор двух готовившихся к поездке в пустыню студентов: одного — новичка, а другого — уже побывавшего в Средней Азии, Когда новичок сказал, что изучать растительность он сейчас не будет, потому что там ее почти нет, то «бывалый» невольно вскрикнул: «Да где же быть растительности, как не в наших пустынях?» Очевидно, то же самое он мог бы сказать и о фауне наших внетропических пустынь, особенно песчаных, если бы видел их весенней ночью.
Тонущие и плавающие в песках. Кругом была совершенно оголенная, покрытая тонким орнаментом ветровой ряби поверхность большого бархана.
Я внимательно наблюдал за скоростью движения мельчайших песчаных волн и знал, что вокруг нет ни одного сучка, ни одного жучка. Продолжая смотреть на песок, я сделал один шаг, и в этот момент у самого носка сапога оказалась большая ящерица, усевшаяся как-то по-собачьи — на задних лапках, приподнявшись на передних. Ее округлая голова, еще больше усиливающая сходство с собакой мопсом, быстро повернулась с мою сторону, и она с любопытством начала рассматривать меня, ритмично закручивая хвост кверху и снова распластывая его на песке. Отвисшие «уши», а в действительности большие складки рта, спускались с ее щек.
Я тихонько стал нагибаться и протянул ящерице карандаш. Она вдруг вся напряглась, разинула плеть, ставшую сразу больше ее головы, и с остервенением укусила карандаш. Но, почувствовав твердый предмет, стремительно бросилась бежать. Я — за ней. И когда я почти, приблизился, она вздрогнула, будто попала на электрический провод, и мгновенно исчезла. Я тихонько подошел к этому месту и на поверхности песка увидел расплывшийся ее отпечаток. Следы никуда не продолжались, и ясно было видно, что она не убегала. Так ушастая круглоголовка (а это была она) исчезает, спасаясь от хищных врагов: лисиц, змей, птиц и более крупных ящериц. Но на этот раз хитрость ее не удалась. Запустив два пальца в песок чуть сзади следов ее передних лапок, я извлек ее с глубины 2 — 3 сантиметров, куда она так быстро зарылась.
Этим свойством «тонуть» в песке обладают и другие воды круглоголовок и, в частности, самая мелкая ящеричка, едва достигающая пяти сантиметров в длину, — малая круглоголовка. Окраска ее сверху такая же желтовато-серая, сливающаяся с песком, как и у большинства ящериц пустынь, но хвостик, постоянно сгибающийся крутой спиралью, виден издалека: он снизу ярко расцвечен белыми и черными полосками. Да и как ей было бы найти себе подобных, если бы не было у нее этого сигнального знака, постоянно маячащего на верхушках барханов?
Круглоголовка.
Степной удав умеет не только мгновенно тонуть в песке, как круглоголовки, но и быстро плавать в нем. Следы его «плавания» постоянно видны на песчаных барханах, но реже удается видеть его самого. Для этого надо прийти на барханы в лунную ночь или побродить по ним с фонарем. Кто видел днем эту крайне медлительную и неповоротливую змею, будет удивлен той быстротой и ловкостью, с которой она, как рыба в воде, плывет в песке на глубине 2—3 сантиметров в поисках зарывшихся жуков или «потонувших» дневных ящериц.
Ящерицы и змеи на кустах. «Змея подколодная», — говорят у нас, желая подчеркнуть, что змеи всегда прячутся в укромные, скрытые места. Самое название «пресмыкающееся» как бы подчеркивает повадки ящериц и змей, извиваясь, «пресмыкаться» под ногами, вечно таиться во мраке. Очевидно, такова особенность пустынь, что даже такие, казалось бы, основные повадки здесь исчезают.
Нередко можно видеть, как высоко на кусте сидит, притаившись, ящерица. Ее спинка расцвечена серым узором и имеет вид направленной назад какой-то очень уж шероховатой терки. Вся наружность ящерицы напоминает сказочного дракона. Когда она сидит на корявой ветке саксаула, то почти сливается с деревом. Это агама — одна из представительниц широко распространенного в пустынях рода ящериц. Подойдите тихонько и пощекочите ее веточкой или поймайте и начните дразнить. Не пройдет и полминуты, как от «волнения» вся ее шея, брюшко и даже передние лапки покроются либо яркой густой синей краской, либо станут желтыми. При этом на спине появляются яркооранжевые кружки. Недаром ее иногда называют «пустынным хамелеоном», хотя агама ничего общего с хамелеонами не имеет.
В пустынях не только ящерицы любят сидеть на кустах. Нередко можно увидеть слившуюся с веткой тоненькую змею. Часами она лежит неподвижно, выжидая добычу. Но достаточно приблизиться к ней ящерице или птичке, как внезапно, словно спущенная с тугого лука стрела, змея пролетает по воздуху и схватывает добычу Недаром туркмены называют ее «ок-илян»— «стрела-змея». Широко распространено в пустыне народное поверье, будто змея эта, как стрела слетая с куста, пронзая человека или его лошадь, причиняет мгновенную смерть. Однако теперь хорошо известно, что яда этой змеи достаточно лишь для ящерицы или птички, а для человека она совершенно безвредна.
Агама на кусте.
Змея-стрела на кусте.
Но почему же агамы и стрела-змея взбираются на кусты? Причина проста: на поверхности земли песок накаляется в летний зной до 70°, а иногда и значительно выше. Так, например, Б. П. Александров, работая на Репетекской песчаной станции, летом 1937 года наблюдал температуру поверхности песка свыше 90°С! Ясно, что и воздух непосредственно у почвы раскален значительно сильнее, чем на высоте одного-полутора метров. На кусте больше продувает ветерком, да к тому же змее легче броситься за жертвой сверху, а агаме — разыскать на кусте насекомое,
Царство пресмыкающихся. По первому впечатлению пустыня — это настоящий террариум для пресмыкающихся. Действительно, нигде нет такого разнообразия и своеобразия вечно подвижных красивых и юрких ящериц самой различной формы и окраски.
Только рассмотришь полосатую, узкую, постепенно от головы к хвосту суживающуюся ящернчку пустынного гологлаза, как внимание уже привлечено другой ящерицей. А вот деловито ползет большая степная черепаха. Ее щиток величиной с тарелку; это значит, что возраст ее приближается к пятидесятилетнему.
Нередко можно встретить, особенно в песках, и ядовитых змей. Вот одна из них, достигающая 75 сантиметров длины,— песчаная эфа, с резко расширенной головой. Эфу в движении и даже ее следы трудно спутать с другой змеей. Эфа движется не вперед, а вбок, крепко упираясь в песок то головой и хвостом и крутой петлей перебрасывая свое тело в сторону, то упираясь серединой туловища и перекидывая голову и хвост. Поэтому-то и следы ее получаются необычно круто изогнутые и разорванные — то либо от головы и хвоста, то только от самой середины туловища. Укус эфы очень опасен. Без лечения он иногда бывает смертелен. При лечении человек болеет 1,5—2 месяца. Впрочем, кусает она человека редко.
Здесь можно встретить и щитомордника. Он водится почти повсеместно на юге Азии, избегая лишь сыпучих песков.
Эфа.
Щитомордник.
Удав песчаный.
Самая большая змея в пустынях Средней Азии — это большеглазый полоз. Иногда он достигает 2,5 метра в длину. Немногим уступает ему пятнистый полоз. Он одинаково типичен для пустынь Африки, Аравии, Ирана, Средней Азии и Индии. Заклинатели змей часто держат эту неядовитую, но страшную на вид змею.
Этим далеко не ограничивается список пресмыкающихся, живущих как в наших, так и в зарубежных пустынях. Но какие бы пустыни мы ни брали — и глинистые, и каменистые, и особенно песчаные, в них фактически змей совсем немного, но они чаще всего бывают на виду или оставляют бросающиеся в глаза следы, почему и создается впечатление, что змеи здесь широко распространены. А вот всевозможнейших ящериц, прекрасно приспособленных к жизни в пустынях, часто гребнепалых или тонкопалых (что дает им возможность быстрее бегать по песку и лучше его копать), действительно в пустынях очень много.
К пустыням вполне применимо название «царства пресмыкающихся». И как в каждом царстве, здесь водится и «ящеричный царь». Туркмены зовут его «зем-зем», узбеки — «ичкимер», а арабы — «варан». Это название вошло и в науку. Варан — крупный н злой хищник, достигающий 125 сантиметров длины. Водится он в самых удаленных от поселений человека районах, там, где побольше можно найти всякой живности и удачно поохотиться.
Пищей варану служат всевозможные ящерицы, жуки, змеи, грызуны, птички и молодые черепахи. Весной он поедает немалое количество своего любимого лакомства — птичьих яиц. Но, пожалуй, больше всего зем-зем поглощает различных ящериц и фаланг, обитающих в песках пустыни.
Когда варан сидит под кустом саксаула, его трудно различить издали. Шкурка его имеет желтоватую, как песок, окраску, с широкими неправильными поперечными, тигровыми, темносерыми полосами, точь-в-точь такими же, как на молодых ветвях белого саксаула. Но как только вы захотите к нему приблизиться, он покажет вам, что характер у него вполне соответствует его хищной природе и «царственному положению» Он не убежит от вас, а залезет под куст и раздует шею так, что она станет толще живота; он раскроет пасть, далеко высунет свой раздвоенный язык, похожий на змеиный, начнет сильно шипеть и бить в стороны хвостом. Кстати, это не только «поза угрозы». Он в любую секунду готов прокусить вам палец насквозь своими зубами, похожими на прозрачные иглы. А хвост его имеет треугольное сечение и сверху и по бокам вооружен острой, зазубренной, как пила, оторочкой. Удар этого хвоста может сильно рассечь руку.
Но ни драконово шипение, ни грозный вид не спасают его от человека. Его кремово-желтая с серым узором шкурка не только очень красива, но и весьма прочна. Она используется для изготовления дамских сумочек и туфель.
Единственным спасением варана от охотника являются ноги. Варан, встречавшийся ранее с человеком, не станет тратить время на его устрашение, а постарается побыстрей удрать в нору какого-нибудь грызуна, где он обычно и живет, «не унижая» себя лично строительством жилья. Такова уж, повидимому, «царственная» повадка.
Варан.
В пустынях Африки, Южной Азии и Индии мясо варана считают одним из лучших деликатесов. Желая в этом удостовериться, мы как-то в Кьгзыл-Кумах изжарили варана и лишний раз убедились, что «на вкус и цвет товарища нет».Может быть, от сознания, что ешь ящерицу, но он нам показался, как говорят, «ни рыбой ни мясом».
Песчанка большая.
«Заповедник» грызунов». Пройдите утром или под вечер в полузаросшие пески. Вас поразит несущийся со всех сторон звонкий и неумолчный свист.
Постойте спокойно минуту — другую, и свист прекратится. Сделайте десяток-другой шагов, и снова разнесется по пустыне многоголосый тревожный и быстрый, звенящий не то писк, не то свист. Кажется, будто свистят птицы. Но осмотритесь по сторонам, и вы увидите маленьких зверьков с гладкой круглой головой, похожей на заячью, но с очень маленькими ушными раковинами. Они сидят вертикально на задних лапках и внимательно следят за вами. Это толстые песчанки — «майтышкан» по-казахски, что значит «жирный грызун». Своим свистом они предупредили всех окрестных «соседей» о приближающейся опасности, а сами любопытства ради сидят над отверстием своей норы. Сделайте шаг, и песчанка, еще раз свистнув, мгновенно скроется в своей глубокой норе. Живут песчанки семьями, насчитывающими часто до 17 особей. Их норы с сотнями выходов образуют громадные лабиринты, тянущиеся на глубине 30 — 50 сантиметров. Берегитесь сойти с тропы, а тем более съехать с нее, если вы на коне. На каждом шагу вы начнете проваливаться в невидимые подземные жилища. Такие колонии часто занимают всю площадь котловин выдувания в грядовых полузакрепленных песках. Такую же гигантскую работу по сооружению подземных ходов производят и другие грызуны: тонкопалый суслик — «аляка» по-туркменски (быстро бегающий по пескам), суслик серый, суслик песчаный, песчанка полуденная, песчанка краснохвостая и различные виды тушканчиков.
Суслик песчаный.
Тушканчик.
Все эти грызуны производят громадную геологическую работу в глинистых и особенно в песчаных пустынях. Они поселяются не на сыпучих песках, а в сильно задернованных котловинах, где под сравнительно густым травяным и кустарниковым покровом образовалась уже почва, где мелкозем слегка уплотнил пески.
Грызуны поедают не только опавшие, но и растущие зеленые веточки саксаула. Они выдергивают многие мелкие растения целиком, вырывают и поедают луковички и клубни, а зимой грызут корни саксаула и других кустарников. О размерах деятельности грызунов в пустынях говорят хотя бы такие цифры. В Кара-Кумах на гектар встречается до 14 200 прикопок, сделанных тонкопалым сусликом для добычи клубеньков живородящего мятлика. В той же пустыне вокруг поселений большой песчанки, по выражению одного из исследователей, травостой пустынной осоки «бывает сбрит, место представляется лысиной». Большая песчанка заготовляет эту осоку впрок, и в норках у нее находили кучки сена, по 1,5 килограмма весом каждая, а таких складов она устраивает много. Питается она, как сказано, не только травами, но и ветками кустарников. В пустынях Южного Казахстана можно встретить целые участки саксаульника, торчащие, как живые трупы, настолько они до верхушек обглоданы этими грызунами.
Каждый куст саксаула дает килограммы семян, но они очень часто поедаются грызунами начисто. Лабиринты нор грызунов настолько проветривают и высушивают подпочвенный горизонт, что травяная растительность в конце концов погибает, норы обваливаются, и котловина становится добычей ветров. Казалось бы, это равносильно бедствию, но в конечном счете для пустыни это не так. Пески, уплотненные мелкоземом, становятся менее продуктивными. Поверхность котловин покрывается покровом пустынного мха, и тогда гибнет вся другая растительность, в том числе и кустарниковая. А когда котловина начинает развеваться от «хозяйничания» в пей грызунов, мелкозем уносится ветром, пески, перевеваясь, становятся рыхлыми, их увлажнение при этом увеличивается, и они вновь покрываются более пышной растительностью. В этом проявляется положительная сторона деятельности в песках грызунов, приносящих, вообще говоря, большой вред.
Барханный кот
Джейраны.
Быстроногие жители пустынь. Немало в пустынях водится всевозможных птиц и млекопитающих. Можно было бы написать не одну книгу о том, как в течение сотен тысячелетии различные животные приспособились к трудным условиям жизни в пустыне; как одни из них впадают в зимнюю спячку, боясь морозов, другие — в летнюю, избегая излишней жары; как многие животные могут жить без воды, другие — пить совершенно соленую воду; почему у одних желто-серая окраска под цвет окружающей местности, а у других — для зашиты от ультрафиолетовых лучей — блестящая черная. Но ограничимся лишь несколькими строками о самых быстроногих жителях пустынь.
Хорошо жить в пустынях мелким животным, в подавляющем большинстве обходящимся без воды и паходяшим себе пищу на небольшом участке. Они могут предохранить себя от всех невзгод надежной защитой норы, где можно спрятаться и от врага и от жары и залечь в спячку на время бескормицы. Но как быть более крупным травоядным? Им нужен, хотя бы изредка, водопой, ежедневно — наличие корма и ежесекундно — готовность спасаться от врагов. Спрятаться им в пустыне негде. Остается один выход — научиться быстро и много бегать. Ноги их кормят, поят и спасают. Вот почему травоядные жители пустынь являются лучшими скакунами.
Антилопа сайгак.
Горный баран.
Осенью 1947 года мы на автомашине пересекали северные Кызыл-Кумы. Протекавшая там прежде Сыр-Дарья оставила после себя на месте обширных былых разливов глинистые осадки, на которых образовались растрескавшиеся, как торцовая мостовая, твердые такыры. Их блестящая и гладкая поверхность местами лишена абсолютно всякой растительности, местами поросла низкорослой полынью и одинокими сочными кустами черного саксаула.
— Смотрите, озеро! — воскликнул кто-то из моих спутников. — Да какое громадное!
— А это, по-вашему, дымок парохода? — спросил мой помощник, улыбаясь и показывая на серые клубы, показавшиеся вдали и ежесекундно разраставшиеся.
Через две-три минуты все убедились в том, что озера здесь никакого нет, что это был самый обычный в пустыне, особенно над такыром, мираж. Клубы, оказавшиеся пылевыми, все приближались, и уже можно было видеть какие-то быстроногие существа, мчавшиеся наперерез нашей машине. Вот стали видны их стройные фигуры, вот передний скакун легко и грациозно перелетел гигантским прыжком через куст. Головы их задраны кверху и назад, но они не убегают, а играют с нами, соревнуясь в скорости. Табунок останавливается, морды животных пытливо поворачиваются в нашу сторону. Резкий гудок сирены — и они подскакивают и мчатся, вытянувшись цепочкой, далеко обгоняют машину, пересекают путь и снова останавливаются, чтобы обернуться и рассмотреть нас. Это среднеазиатская газель джейран —одно из сямых изящных животных. Рога самца тонки, лирообразно изогнуты, и загнутые кончики их сближаются друг с другом. Черные рога и черные глаза резко контрастируют с рыжеватой спиной и боками и белой окраской живота. Тонкие и высокие ножки заканчиваются острыми м твердыми копытцами. Но наиболее красивы их громадные глаза, полные то «живого блеска и огня», то «грусти и задумчивости». Недаром существует выражение: «глаза, как у газели».
Что привлекло джейранов на эти оголенные такыры? Только одно — осторожность. Они доверяют не столько своему прекрасному зрению и чуткому слуху всегда подвижных и настороженных ушей, сколько своим ногам. Только стоя посреди громадного гладкого, как стол, такыра, они чувствуют себя в безопасности. Здесь проведут они весь день. Малыши могут покормиться среди кустарников, самки останутся их сторожить. А на ночь они уйдут в заросли черного саксаульника питаться его зелеными побегами. Джейраны пришли сюда запастись силами, набраться жира. Осенью к ним присоединяются самцы, выпасающиеся летом отдельно, на сухих кормах. С наступлением зимних холодов косяки уйдут дальше за сотни километров на юг, где будет теплее, где не будет снега, где дольше сохранится зеленая осенняя трава и раньше появится новая— весенняя. Они кочуют, как кочевал прежде в этих местах человек в стремлении обеспечить выпасом свои стада.
О прежней численности джейранов в наших пустынях можно судить по одному из приказов Тамерлана, в самом начале 1400-х годов повелевшего для пропитания его войска доставить 40 тысяч джейранов. К началу нашего века джейран был полуистреблен. Советской власти пришлось его взять под охрану, запретить охоту, учредить заповедники. Сейчас на одном лишь острове Барса-Кельмес в Аральском море имеется 10 тысяч джейранов. О теперешней численности их в наших пустынях можно судить по тому, что на Устюрте и в западной Туркмении мне неоднократно приходилось поздней осенью встречать косяки по 40—70 штук, а на Жана-Дарье в Кызыл-Кумах на 100 километров автомобильного пути, в сезон, когда они еще не сбились в косяки и холили выводками и табунками по 3—7— 11 штук, их встречали мы от 20 до 110 штук.
В 1940-х годах в отдаленных и ненаселенных районах пустынь джейраны уже достигли!-своей естественной плотности «заселения» территории. Обильнейшие снегопады зимы 1949/50 года и 1953/54 года резко сократили их поголовье, но остались все условия к новому интенсивному их размножению.
Есть в пустынях Азии и другой представитель быстроногих антилоп — сайга. Как ни прекрасно мясо джейрана и как ни хорош его жир, но сайга несравненно ценнее потому, что дает больше жира, и потому, что жир ее я особенно молодые рога обладают цепными целебными свойствами.
Неудивительно поэтому, что сайга, населявшая прежде не только просторы Азии, но и степи Европы, была почти полностью истреблена к началу нашего века. Считалось, что если и сохранилось несколько ее особей, то только в самых недоступных местах одной лишь Бетпак-Дала.
Сейчас от низовьев Терека и Кумы до Ергеней, в Северо-Прикаспийской низменности, на Устюрте, в Приаралье, в Центрально-Казахстанском мелкосопочнике сайга стала весьма многочисленной, а в Бетпак-Дала ходит громадными косяками и в малонаселенных районах размножается с поразительной быстротой. На тракте Астрахань — Степное можно было наблюдать громадные косяки этого ценного быстроногого скакуна по 2 и 3 тысячи животных. Случается, что они уводят за собой отары овец. Алма-атинские зоологи недавно на одной только Бетпак-Далинской исследовательской станции и за один лишь день, во время осенней откочевки сайги на юг, насчитали ее около 35 тысяч голов
Сайга сильно отличается от джейрана. Светлые рога ее более прямолинейны. Шея короче, вся она как-то круглее. Жирный массивный нос и небольшие глаза придают ей какой-то хмурый вид. Бег сайги совершенно иной, чем у джейранов. Это не мелкий грациозный карьер, а размеренный, ритмичный и сильный бег иноходью — одновременно то правыми, то левыми ногами. Голова подогнута вниз, рога, как пики, направлены горизонтально вперед, глаза налиты, голова постоянно поворачивается то вправо, то влево, чтобы, не замедляя хода, ни деть все, что творится вокруг, чтобы избежать засады. И резкое, короткое не то хрюканье, не то откашливание самца беспрерывно подстегивает бегущих, напоминая сыводку о смертельной опасности.
На острове Барса-Кельмес в Арале предполагалось в специальном заповеднике сохранить это ценное животное от окончательного истребления. А теперь громадное поголовье сайги этого заповедника ничтожно мало по сравнению с тем, которое живет в степях и пустынях.
Нет сомнения, что благодаря охране государства сайга в ближайшем будущем снова сможет нам доставлять свои целебные рога и жир. Уже сейчас в Прикаспии сайга исчисляется сотнями тысяч голов и в некоторых районах приходится проводить ее отстрел, так как она уничтожает стога сена, заготовленные на зиму для овец. Так разумная охрана природы не только спасла вымиравших животных, но и привела к громадному обогащению природы наших пустынь.