[Главная] [Содержание] [Информация]
Лик пустыни
ПАСТБИЩА И ЛЕСА ПУСТЫНЬ
Чем хороши и чем страшны пустыни для растений? Четыре главных условия нужны для жизни растений не считая воздуха: солнечный свет, тепло, влага и пища.
Света, тепла и минеральных солей в пустыне обычно значительно больше, чем в любом другом месте. Но воды в пустыне бывает немного. Отсутствие влаги в почве и в воздухе — это самый страшный бич пустынь. Поэтому выживает в ней лишь то, что лучше всего приспособлено к малому расходованию влаги и к длительному ее отсутствию.
Но зато при наличии воды растительность здесь развивается особенно бурно и даст на и большее количество питательных и сложных веществ— белков, сахара, жиров, алкалоидов и др. Только в орошенных пустынях можно получить наивысшие урожаи хлопчатника.
Большинство современных пустынь образовалось очень давно. Пустыни существовали на земле задолго до появления не только человека, но и первых млекопитающих.
И эта длительность развития привела к тому, что каждое растение пустыни прекрасно приспособлено к ее суровым условиям. Вот почему хотя и мало бывает влаги в пустыне, но жадно и умело ее используют растения.
Не легко приспосабливаться растениям к суровым условиям природы. Сыпучие пески совсем не схожи с гипсовой почвой, солончаки,— с лёссом. Растениям нужно бороться и с недостатков влаги, и с сыпучестью почвы, и с вредными солями, и с излишним теплом. Каждое растение разрешает эти сложные задачи по-своему, И сколько бесконечно увлекательного и поучительного заключено в этом, казалось бы, частном вопросе об отношении растении к окружающей среде!
На лучших весенних пастбищах. На окраинах пустынь, на суглинистых и лёссовых равнинах, раскинувшихся между песчаными массивами и горами, где осадки выпадают преимущественно весной, расположены так называемые эфемеровые пастбища. Эфемеры — это «растения на час». Их жизнь — все стадии развития от прорастания до созревания новых семян — длится крайне малый срок. Есть такие «рекордсмены эфемерности», которые весь свой жизненный цикл успевают завершить в четыре недели! Но какие это недели! Тепло греет мартовское солнце. Каждые 4—5 дней идут дожди в Голодной и Каршинской степях. Почва совершенно размокает, хотя и на очень небольшую глубину. И в эти дни унылая и выжженная пустыня превращается в цветущий зеленый луг с густым травяным покровом. Это сравнение с лугом напрашивается не только по внешнему виду, но и потому, что здесь можно найти типичных представителей лугов, вплоть до лютиков, и еще потому, что у всех этих растений нет никаких приспособлений для произрастания и развития в условиях сухой пустыни: они растут только тогда, когда влажны и почка и воздух.
Эфемеровый астрагал
На этих «лугах» вырастает весной до тысячи растений на квадратном метре! Но придет летняя жара, и все засохнет. Вот почему ботаники называют их «жаропокоящнмися лугами». Помимо настоящих эфемеров, успевающих за короткую весну совершить весь цикл своего развития, здесь растет немало и так называемых эфемероидов. Это как бы многолетние эфемеры. Они иногда еще быстрее вырастают весной, вскоре к лету засыхают, но не погибают и продолжают вновь расти после первого же дождя, а если его не будет летом или осенью, то в следующую весну. При этом одни из них цветут и плодоносят в течение ряда лет, другие — лишь однажды в жизни!
Живородящий мятлик
Самым распространенным растением весенних эфемеровых пастбищ является пустынная корневищная зеленая осока (пахистилис), «кара-иляк» туркмен. Под ней образуется плотный дерновый покров, мощностью до 20 сантиметров. Дерн крепок потому, что каждое растение дает до 6 метров горизонтально расходящихся корневищ и густейшее мочало тоненьких корней, поросших корешками. Такая сетка помогает кара-иляку прекрасно высасывать влагу из суглинистой почвы. Эта травка, обычно в 8 — 10 сантиметров высоты, — самое распространенное и одно из самых продуктивных растений суглинистых пустынь. На ней восстанавливают свои силы после зимы отары овец. Ее побеги — первый зеленый корм маленьких каракулевых ягнят. На этих пастбищах, питаясь сочными травами, каракулевые и курдючные овцы месяц, а то и полтора, могут обходиться без всякого водопоя.
Рядом с кара-иляком растет другой эфемер — живородящий мятлик. Кустик мятлика дает несколько метелок, но не семена появляются на них, а полсотни мелких луковичек. И уже в апреле, на свежем еще кустике, луковички эти начинают прорастать. Когда же материнское растение высохнет, то луковички укореняются в почву и дают новые растения. У этого же мятлика имеются и другие, прикорневые луковички, служащие и для размножения и частично для расселения. Они вырастают на ответвлениях корневища и дают начало новым растениям, однако роль их в размножении невелика, потому что, являясь лакомым блюдом для различных землероек, прикорневые луковички в значительном количестве уничтожаются. Живородящий мятлик — одно из самых любопытных растении пустыни. Несколько лет может находиться он в гербарии в хорошо высушенном состоянии. Но попробуйте положить его «безжизненные» луковички во влажную землю, и они тотчас же начнут прорастать.
На этих эфемеровых пастбищах растет астрагал тонкостебельный, вероника однолетняя, лютик Северцова. Вся земля до горизонта становится то огненно-красной, то, как золото, желтой от тюльпанов, то лиловой от цветов малькольмии, то снова красной от маков и ремерии. Все растении эфемеровых пастбищ малы, но их особенностью является скороспелость, позволяющая им полностью использовать благоприятнейшие условия самой короткой весны. Богаты эти пастбища только тогда, когда зелены. Но высохнут растения, и почти безжизненной становится суглинистая или лёссовая пустыня.
Нажировочньте пастбища. Кто не знает пахучей полыни? Она широко распространена не только в степях, но и в лесной зоне и в горах. Но родина ее — пустыня; здесь растет много различных видов полыни. Необычен вид полынных пустынь. Серо-зеленые кустарнички отстоят один от другого на расстоянии от полуметра до полутора метров, в промежутке между кустами — оголенная земля, на которой едва видны остатки мелких эфемеров. Голая растрескавшаяся земля, отдельные сероватые кустарнички и сильный, «душный» аромат, от которого зной становится еще нестерпимее... За короткую и сухую весну полынь не успевает полностью вырасти,— кустик ее встречает лето еще недоразвитым. Под жаркими лучами солнца листочки растения сворачиваются и частично осыплются. Но придет прохладная и более влажная осень, и полынь начинает расти еще более интенсивно, чем весной, зацветает и плодоносит.
Наша степная полынь горька и малопригодна для скота летом. Горечь ее эфирных масел передается молоку животных. Этим свойством не обладают полыни, растущие в пустыне, и многие их виды скот поедает круглый год. Особенно охотно он ест их осенью, после цветения, и после морозов, когда эфирные масла исчезают. Поздней осенью и зимой, когда отцветет и подсохнет полынь, на эти пастбища из далеких мест сгоняются отары овец и стада верблюдов и лошадей. «Полынь жир нагоняет», — говорят казахи и стремятся обязательно зимой, хоть месяц-два. попасти стада на полынных пастбищах. Овцы поедают молодые травянистые побеги. Другие животные разгрызают и более старые, одеревенелые с поверхности, но полные питательных веществ части растения.
Полынь (полынная пустыня)
В связи с этим при прежнем кочевом хозяйстве казахи, выпасавшие свои стада летом в более северных районах на ковыльных пастбищах полупустынь и степей, пригоняли скот на осень и зиму па малоснежные полынные пастбища пустынь.
«Скатерть-самобранка» песчаных пустынь. Песчаная пустыня — это настоящая «скатерть-самобранка». Она покрыта хотя и редким, но разнообразным ковром растений. В западинах и на склонах песчаных бугров растения образуют сплошной дерновый покров и обеспечивают круглогодичный корм стадам.
Песчаные пустыни — это родина животноводства. В них человек может жить, почти не заботясь о прокорме свои.х стад, обеспечивая себя за счет животных и пищей, и одеждой, и топливом в виде кизяка, и транспортом. Единственной заботой человека в песках будет необходимость 2 — 3 раза в год перекочевывать от одного колодца к другому, расположенному хотя бы в пяти километрах, для того чтобы выбитая скотом трава смогла оправиться и дать отаву — вновь подрасти. Однако такая беззаботность ставила кочевого человека в полную зависимость от урожайности пастбищ, сильно колеблющейся по годам, и от всех других капризов природы, а часто вела и к гибели его стад. Эта зависимость от случайностей суровой природы, усиленная жестокой эксплуатацией, приводила к тяжелым условиям жизни человека в пустыне. Только социалистическое коллективное хозяйство дало возможность вслед за избавлением от эксплуататоров побеждать теперь и капризы природы.
Песчаная акация
Богаты песчаные пустыни деревцами, кустарниками и кустарничками. Но самое большое богатство их заключено в самой маленькой травке — пустынной осоке.
Так же как и кара-иляк, его песчаный сородич иляк невысок н тонколиствен. На каждом квадратном метре бывает от 200 до 400 его побегов, и образованный ими дерновый покров хотя и проникает вглубь песков всего только на 20 сантиметров, но обладает сказочной силой. Кто бывал в пустынях, тот знает, сколько силы приходится затрачивать человеку на борьбу с движущимся песком. Подует ветер, и за день занесет у дома не только ступеньки, но и самую дверь настолько, что нельзя ее открыть. А выйдете подальше за город— в пустыню, и увидите, что никаких следов новых песчаных заносов в ней и сыскать нельзя. Это дерновый покров пустынной осоки сдерживает так пески от напора ветров. Он не может полностью их остановить, пески движутся, местами оголяя корешки осоки, местами ее присыпая, но количество движущегося песка здесь в тысячу раз меньше, чем там, где пески лишены этого дернового панцыря.
В отличие от своего сородича из лёссовых пустынь, пустынная (песчаная) осока обладает поразительным свойством сохранять питательность и тогда, когда листочки ее кажутся совершенно мертвыми. «Сено на корню» — называют эту осоку. Она растет в течение полутора-двух месяцев, а дает пропитание стадам в течение всего года. Сухи ее листья летом, но достаточно пройти дождику, и они снова отрастают. Осенью, после первых же дождей, пески покрываются нежной зеленые молодых побегов иляка, и кажется, что наступила вторая весна. Посмотрите, как тщательно поедают тоненькие листочки этой осоки овцы и козы, и вы поймете, какое значение имеет эта травка для их выпаса. Взгляните, с каким удовольствием, хлопая губами, подбирают эту осоку лошадь и даже громадный верблюд, и вам станет очевидным, что трава эта в кормовом отношении имеет большие преимущества пр сравнению с другими, более пышно растущими травами, и даже такими, которые, в отличие от осоки, стоят зелеными почти все лето.
Из этих зеленых трав особенно интересны два «пионера закрепления песков» — два злака, называемые туркменами «селин», а казахами «селеу». Первый из них называют «большим селином». Его яркозеленые кусты, похожие па стюпы и имеющие от одного до полутора метров высоты и больше полуметра в обхвате, составили бы хорошее украшение городских бульваров и скверов. Его изящно украшают белы-е султаны раскидистых метелок-колосьев. Попробуйте выдернуть это растение, н вы увидите, какими средствами оно обеспечивает себе существование в песках. Корневая система этого злака занимает площадь диаметром в 20—24 метра. Густая сеть его «орешков расположена в основном на небольшой глубине, там, где в барханных песках имеется горизонт влажности. Но удивительны не только размеры и густота корней. Она на всю жизнь запомнятся тому, .кто хотя бы однажды увидел их: каждый тончайший корешок заключен в толстый, но гибкий чехол — трубку, созданную из песка, оклеенного соком корешка. Развеет ветер бархан, а корни селина, спрятанные в эта чехлы, не сохнут на самом горячем солнце. Корни селина дают несколько ярусов. Одни распластаны на глубине современного горизонта влажности, другие расположены там, где был этот горизонт при прежней высоте бархана, третьи уходят вниз, чтобы использовать влагу более глубоких слоев песка. Но самым удивительным свойством этого растения является его способность в случае засыпания песком давать на верхушках побеги, выпускающие корни и молодой «снопик» нового растения. Все это дает селину возможность поселяться на таком подвижном песке, на котором не может жить почти ни одно другое растение. Вот почему его и называют «пионером закрепления песков».
Селин
Ценность селина заключается не только в способности закреплять пески, умерять их подвижность. Он дает большое количество сена на случаи зимней бескормицы. Правда, сено это жестко, так как побеги растения богаты кремнеземом, и поэтому для мелкого скота мало пригодно. Недаром большой селин называют «еркек-селин», что значит «мужской», в отличие от другого вида — малого селина. имеющего снопики всего в 40—50 сантиметров высоты, но дающего значительно более мягкое сено. Этот малый селин называют «уркочи-селин», то-есть «женский».
В горах и на равнинах Средней Азии насчитывают свыше 300 видов бобовых растений — астрагалов. Многие из них являются не только типичным элементом растительности песчаных пустынь, но и ценнейшим кормом. Кустики многих видов астрагалов безлистны летом. Их веточки, покрытые толстым восковым покровом, имеют светлый, слегка зеленоватый цвет, содержат много питательных веществ. Эти голые ветви и даже стволы с большим удовольствием поедают все животные пустынь. Лошади поедают ветки и целые кусты «сингрен» с неменьшей охотой, чем свежую люцерну. Лишь некоторые виды астрагалов остаются почти не тронутыми скотом, но не потому, что они невкусны, а потому, что густо покрыты острыми и твердыми колючками и их боится даже верблюд.
Пища верблюда. Велик «корабль пустыни». Его голова и массивные горбы поднимаются до 2,5 метра над землей. В упряжке груз пары волов легок для него. Под вьюком в 150 — 250 килограммов верблюд проходит в день по 30 — 40 километров. Откуда же черпает силу это крупное животное? За счет чего может прокормиться верблюд, если ему надо ежедневно поглотить 14 — 16 килограммов сухой пищи?
Непригодны для пего пышные, сочные пастбища наших лесных районов или заливных лугов. Его далекие предки жили в пустынях, и в течение миллионов лет организм этих животных так приладился к жизни в пустынях, что трудно найти другое животное, так же прекрасно приспособленное к окружающим условиям.
Равномерно покачиваясь, мягко ступая, беззвучно двигаются верблюды каравана. На переднем поверх вьюка сидит задумчивый кумли - «житель песков». К седлу или к хвосту первого верблюда привязана веревка, другой конец которой прикреплен к недоуздку или « деревянной спице, продетой через переносицу следующего верблюда. Так скреплены между собой пять верблюдов. На шее последнего из них висит особый медный колоколец, языком которого служат один или два меньших колокольца, вдетых внутрь первого. Глухой и вместе с тем глубокий, булькающий, но мелодичный звон раздается в такт движению каравана. За этой пятеркой — вторая, третья. И у каждой из них свой особый перезвон. Опытному проводнику не надо оглядываться для того, чтобы узнать, все ли благополучно в караване.
Но иногда нарушается ритм перезвона. Это верблюд, не сходя с тропы, протянул голову в сторону и откусил ветку придорожного кустарника. Медленное движение челюстей налево, направо, снова налево и снова направо, еще и еще раз, и вот уже проглоченный комок разжеванной ветки мячиком прокатывается вниз вдоль его длинной щеи. И опять голова животного потянулась к кусту, и другая ветка растения ритмично размалывается мощными челюстями.
Верблюд поедает верблюжью колючку
Караван остановился за час до заката солнца. Спутанные верблюды не спеша разошлись на несколько сот шагов от лагеря и неторопливо начали заглатывать то одно, то другое растение. А через полтора часа, когда быстро на землю спустилась темнота, верблюдов подогнали к лагерю. Они удобно улеглись, подобрав под себя ноги, и вновь заработали их челюсти. Прокатится мячик по шее снизу вверх, десяток ритмичных движении нижней челюстью налево, направо, маленькая остановка, и покатился комок по шее вниз, на этот раз во второй отдел желудка. Мгновение, и на смену ему вновь взбегает мячик по шее, и снова неторопливая, мерная жвачка. Так пища, наспех захваченная днем, окончательно усваивается ночью. Полтора часа выпаса вечером, если была остановка — то час-два днем, а если нет, так немного веток, схваченных на ходу, и пуд пищи «освоен» верблюдом.
Какие растения он поглощает? Почему другие животные не только не едят большую часть этих растении, но и тщательно обходят их? Ответ прост: пища верблюдов или настолько жестка, что ее трудно разжевать даже лошади, не то что овце, либо совершенно несъедобна по своим вкусовым качествам, либо такая колючая, что до нее и не дотронуться. Почти нет таких растений, которых не ест верблюд в песках. Вот почему ему так легко повсюду в пустыне найти для себя пропитание.
На вольном выпасе верблюд охотно поедает даже мелкие травинки пустынной осоки-иляка и мятлика. Однако они слишком малы, чтобы прокормиться ими караванному верблюду, пасущемуся лишь считанные часы. Но все, что покрупнее: кустарнички сочных или деревянистых солянок, полынь, колючие шары перекати-поля, — все это охотно поедается верблюдом. Ему служат пищей и высохшие листья ферулы и ревеня, и деревянистые коленчатые ветви кустарника кандьша, и зеленые побеги черного и белого саксаула, покрытые восковым налетом твердые ветки астрагалоз, и в общем подавляющее количество трав, кустарничков и кустарников пустынь.
Кустарник эфедры, похожий на разросшийся хвощ, является прекрасным дубильным сырьем. Его зеленые побеги крайне терпки, но даже и их поедает верблюд. Короче говоря, среди разнообразных растений песков трудно найти такое, от которого бы отказался непривередливый «корабль пустыни».
Бедна растительность глинистых пустынь Казахстана. На многие сотни километров тянутся пространства, покрытые лишь мелкими кустарничками серой и черной полыни. Кажется, нет ничего суше этих растений, пропитанных эфирнымгг маслами. Вырвите их из земли с корнями и зелеными побегами, подожгите спичкой, и мгновенно загорится у вас такой костер, какого не разведете из высушенных смолистых корней сосны. Но и эти жесткие, казалось бы безжизненные, растения дают прекрасный «нажировочный» корм верблюдам.
На окраинах оазисов или в местах былых зимовок растет много всевозможных сорняков. Ни к одному из них не притронется лошадь, только некоторые поедают коровы. Неразборчивый к пище азиатский осел за отсутствием лучшего корма съедает те сорняки, которых не трогает «благородный» конь, но и он не может одолеть те растения, которые защищают себя шипами и иглами. И только один верблюд справляется и с этим «строптивым кормом» — колючими сорными растениями.
Из всех сорняков больше всего нравится верблюду янтак — верблюжья колючка. Заброшенные поля, окрестности летних стоянок и зимовок покрыты густыми кустиками этого яркозеленого растения. Что привлекает к нему верблюда? Яркая зелень мелких листков, нежность розовых цветочков или маленькие стручки? Вряд ли только из-за них стал бы он поедать побеги, покрытые броней прямых и острых, как иглы, колючек. Ест верблюд этот янтак так охотно потому, что это одно из очень питательных растений, содержащих много белка и сахара.
Недаром среди порослей одного из видов янтака можно видеть ребятишек. Подставив к кусту деревянные тазы, они обстукивают ветви палочкой, собирая осыпающиеся с них мелкие белые крупинки. Это янтачный сахар — одно из любимых народных лакомств, продающееся на базарах среднеазиатских городов.
Удивительна яркая зелень янтака среди выжженной пустыни. Непонятно, как может он зеленеть в таком безводье. Но это недоумение исчезает сразу при виде длинных корней янтачного куста. В лёссовых обрывах была установлена их видимая длина, достигающая 17 метров. Этот своеобразный «водопровод» обладает способностью добывать для себя воду с больших глубин. Янтак в огромных количествах заготовляют на зиму. Его сбитые высохшие листочки являются отличным кормом для овец, а побегами кормят зимой верблюдов и отапливают жилища. Древнее кирпичное производство Азии использовало для обжига только янтак. Но как же ест верблюд эти колючки, до которых обычно не дотрагивается ни одно другое животное? Разгадка этого заключается в том, что на внутренней поверхности щек у верблюда 'имеются специальные плотные бугорки, благодаря которым ему не страшны колючие панцири растении.
Тугайные джунгли. Если вспомнить общепринятое представление о том, что «ничто не может быть безжизненнее пустынь», то как-то странно прозвучит выражение «леса пустынь». Но тем не менее в пустынях растут самые настоящие леса, в которых ведутся механизированные промышленные лесозаготовки.
Леса пустынь бывают двух родов: одни из них по виду существенно не отличаются от обычных и обладают крупными широколиственными и толстоствольнымн деревьями; другие — совершенно своеобразны.
Широколиственные леса могут существовать в пустынном климате только там, где недостаток атмосферной влаги восполняется большим количеством близких грунтовых вод. Такие условия встречаются в речных долинах, где берега рек и низкие, лишь иногда затопляемые пространства пойм покрываются зарослями трав, кустарников и деревьев. Эти заросли называют в Средней Азии и Казахстане «тугай», а в сухих районах киргизского Тянь-Шаня и в Туркмении — «токой».
Житель тугайных зарослей - каракал
Тугайные леса окаймляли течение всех рек Средней и Центральной Азии. Местами они уничтожены, а местами и сейчас тянутся на значительные расстояния по долинам Теджена, Мургаба, Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи.
Немало лет своего существования насчитывает город Кзыл-Орда. Караваны навьюченных верблюдов, тележки, подводы и арбы, запряженные верблюдами, лошадьми и ишаками, ежедневно везут в него со всех сторон топливо. Неудивительно, что на правом берегу реки, на котором расположен город, в радиусе до 30 километров не могли сохраниться тугаи в своем девственном виде. Но сядьте на автомашину, переезжайте на левый, кызыл-кумский, берег Сыр-Дарьи, и уже в 11 километрах от города вы попадете в такие дебри, что сидеть спокойно в кузове грузовой автомашины будет совершенно невозможно, несмотря на то, что она будет итти по хорошо наезженной дороге. Даже у низкой легковой машины вся окраска окажется исцарапанной. Дорога идет буквально в зеленом тоннеле. Заросли настолько густы, что ни разъехаться, ни даже посторониться прохожему от встречной машины некуда. Этот зеленый коридор неприступен потому, что сплетающие его ветки покрыты всевозможными колючими шипами, иглами и крючками. И только изредка в этом лабиринте видны пересекающие дорогу тропы, которые правильнее было бы назвать трубами. Эти тропы проложили дикие кабаны, — их здесь водится множество. В чащах они скрываются днем, а ночью выходят на кормежку на бахчи и огороды, либо на берег реки, где растет тростник.
Еще несколько десятков лет назад в тугайной чаще скрывалось много тигров. Сейчас они сохранились, быть может, лишь кое-где в дельте Аму-Дарьи и в самых глухих местах Средней Азии, преимущественно в тугаях не пустынных, а горных.
Из чего же состоят эти тугайные дебри берегов Сыр-Дарьи? Прежде всего бросаются в глаза громадные, трехметровые кусты тамариска. Это одно из красивейших в пустыне растений. Крона его хотя и безлистна, но чрезвычайно густа. На каждой веточке пышная метелка, состоящая из тонких и нежных побегов, несколько похожих на хвою. Зелень тамариска обладает своеобразной синеватой окраской, эффектно сочетающейся с нежным и ярким сиреневым цветом его крупных соцветий. Издали кажется, что вы подъезжаете к зарослям цветущей сирени. Особенно красивы кусты тамариска, обвитые лианами ломоноса и покрытые сверху мохнатыми серебристыми шапками его плодоносящих побегов.
Резким контрастом с нарядным, но темным тамариском являются серебристые светлозеленые раскидистые деревья — кусты лоха. «Джила»— зовут его узбеки и казахи, «игде»—называют его туркмены. «Дикой маслиной» окрестили его в Крыму потому, что листья его и по своей продолговатой форме и по светлой серебристой окраске очень похожи на листья настоящей маслины. «Диким фиником» называют его ребята всего нашего юга, так как его плоды по внешнему виду схожи с фиником. Но ни с настоящей маслиной, ни с финиковой пальмой лох не имеет никакого родства. Он встречается во всех засушливых областях нашего юга, но особенно типичен для тугайных зарослей пустынь. Здесь широко распространены и мелкоплодные и крупноплодные его вилы, дающие сладкие мучнистые ягоды, являющиеся не только предметом питания, но и прекрасным сырьем для изготовления спирта.
Кусты тамариска и деревья лоха в сыр-дарьинских тугаях сочетаются с чрезвычайно колючим шипгилем. Кажется, ничего не может быть бесполезнее, этих кустарниковых зарослей, к которым из-за крепких и острых цепляющих колючек и подойти нельзя. А зайдите на кзыл-ординский хлебокомбинат, где лежат целые горы срубленного шингиля, и вам не нахвалятся: «Хоть и объемно паше топливо, зато горит, как порох. Забот с ним не знаем».
Немало в этих зарослях и замечательнейшего тополя, носящего имя разнолистного. Его называют так потому, что нижние листья растения длинны и узки, как у ивы, а верхние, сидящие зачастую на той же ветке, широки и круглы, как у осины. Мясистые, почти круглые светлые листья тополя «петта» во время летнего зноя всегда кажутся значительно прохладнее, чем у других растений. Действительно, благодаря сильному испарению они всегда на несколько градусов холоднее окружающего воздуха. Этим растение борется с неблагоприятными условиями слишком высоких температур. Но чтобы так бороться с перегреванием, тополь должен, как мощный насос, выкачивать из земли громадное количество воды.
Совсем по-другому выглядят тугаи на берегах Аму-Дарьи. Правда, и здесь местами встречаются непроходимые заросли, но чаще тугаи Аму-Дарьи образуют как бы парковые насаждения, где рощи высокоствольных громадных деревьев разнолистного тополя, до 14 метров высотой, тополя туранга, ивы и лоха чередуются с «лужайками» из высоких злаков, с тростниковыми зарослями, кустарниками и пятнами почти оголенных солончаков. В густых участках старых тугаев остается лишь два вида тополя и три вида лиан. Особенно красивы аму-дарьинские тугаи в середине октября, когда издали, с гор Султан-Уиз-Даг, они кажутся гигантским, сотканным из тончайших узоров шелковым поясом пустыни. Серебряные ленты протоков Аму-Дарьи переплетаются здесь с золотой чеканкой рощ, бирюзой озер-стариц, с филигранной сетью каналов, чернью и серебром солончаков и яркой осенней окраской листвы.
Аму-дарьинские тугаи дают значительно больше древесины, чем сыр-дарьинские. Здесь много высокоствольной ивы. Особенно часты рощи тополя туранга, стволы которого достигают у старых деревьев метра в диаметре. Туранговые дрова часто являются основным топливом в оазисах.
В тугаях Аму-Дарьи много лоха, тамариска и шингиля. Но особый колорит этим зарослям придает широко распространенный в пойме, растущий среди кустарников гигантский злак эриантус. Его кусты могли бы служить прекрасным украшением цветочных клумб. Его «сноп», имеющий больше метра в диаметре, образован тонкими листьями высотой в 1,5 — 1,7 метра и стеблями, увенчанными множеством пушистых белых, сверкающих, как серебро, метелок, вздымающихся на 3 — 5 метров. По данным известного исследователя лесов пустыни В. Л. Леонтьева, встречаются кусты эриантуса высотой до 6 метров 20 сантиметров. Однажды им был обнаружен экземпляр с метелкой в 9 метров высоты.
Кусты эриаитуса часто сплошной двойной стеной огораживают каналы и арыки. Побеги его слишком жестки, чтобы быть хорошим кормом, но служат прекрасным материалом для плетения цыновок. Им же укладывают дороги в местах разбитых песков.
В 1947 году эриантус широко применяли на строительстве железной дороги из Чарджоу в Кунград. Все полотно этой дороги в тех местах, где оно было насыпано из песка и могло быть разнесено ветром, надежно укутали на первое время, словно цыновками, так называемыми устилочными защитами из прочного эриантуса. После прокладки рельсов полотно укрепляли щебенкой, но эриантус снова применяли там, где нужна зашита от подвижных песков.
Саксаульная сойка
Саксауловые леса. Совершенно иначе выглядят леса песчаных пустынь, расположенные вдали от рек. Можно спорить, в какой мере применимо к ним название «лес» с точки зрения многих признаков, но в хозяйственном отношении оно отнюдь не условно. Недаром на территории наших пустынь выделены обширные лесные дачи и лесные промышленные хозяйства.
Леса песчаных пустынь состоят в основном из саксаула. Это одно из самых типичных и замечательных растений пустыни. Про его заросли часто говорят: это «лес без стволов, без листьев и хвои и без тени». К этому можно было бы прибавить, что это лес, который нельзя сплавлять, лес, из которого почти ничего нельзя строить, лес, который используют, но никогда не пилят и обычно не рубят. Действительно, это лес почти без стволов, поскольку обычно саксаул от самой поверхности земли начинает ветвиться, как кустарник, и одиночные стволы у него встречаются редко. Это верно, что он лишен и листьев и хвои. Ботаник скажет, что это не совсем точно, да и вы сами, разорвав веточку саксаула и приглядевшись внимательно к месту разрыва, похожему на сочленение хвоща, можете увидеть остатки (рудименты) его листочков, сохранившиеся в виде чешуек в миллиметр величиной. Больше того, сама форма этих «листочков»-чешуек служит ботанику для определения вида саксаула: у белого это будет остренькая чешуйка, по форме похожая на крышу китайской пагоды, а у черного она полукруглая. Но, как видите, листьев в обычном смысле этого слова на саксауле нет. «Лес без тени» — так очень часто говорят, но это все же некоторое преувеличение. Правда, у белого саксаула тень не сплошная, это полутень, но все же она дает возможность укрыться от солнцепека и животным и человеку; у черного же саксаула тень достаточно густа.
Сплавлять саксаул действительно нельзя, потому что он тотчас потонет в воде. Мудрено из него что-нибудь строить — он слишком коряв и короток. Но все же из стволов саксаула и глины сооружают даже своды, заменяющие одновременно и потолок и крышу домов, строящихся в пустыне вдали от источников другого леса. Саксаул не пилят и обычно не рубят, но не потому, что он совершенно не поддается пиле и топору. Он очень тверд, это верно; но так как он очень хрупок, то гораздо проще ломать сто ударами обуха, а заготавливая — ломать руками, предварительно откопав толстьй корень. Однако, делая столько оговорок, нельзя забывать самого главного: саксаул — это лучшее древесное топливо в мире, калорийность которого выше калорийности многих сортов бурого угля.
Массивный корень саксаула на глубину до 1 —1,5 метра бывает сравнительно ровным, как ствол, но выше поверхности земли растение обычно разветвляется и образует ветвистый кустарник. — дерево. Ствол и ветви его чем старше, тем становятся все более изогнутыми и растресканными. Они обычно настолько корявы, что мало похожи на стволы деревьев. Саксаул не имеет такой коры, как наши деревья, и лишь поверхность молодых стволов отличается от коричневой древесины своей зеленовато-желтоватой окраской с темносерыми поперечными полосами.
Слишком сухо и жарко в пустынях, чтобы растения могли без вреда для себя обладать большими листьями; экономия влаги, стремление сократить испарение до предела привели к тому, что у саксаула, как мы видели, исчезли листья. Их роль выполняют зеленые молодые побеги, которыми заканчиваются жесткие ветки. Эти побеги, образующие иногда густые метлы, уже в июне начинают постепенно осыпаться. В июле, в разгар летней жары, их осыпается больше половины. Такой «летний веткопад» — явление, совершенно чуждое нашим лесам. Саксаул же с помощью такого «веткопада» регулирует свой водный режим, то-есть уравновешивает разницу между тем количеством влаги, которое должны были бы испарить все его зеленые побеги, и той влагой, которую могут достать растению корни из высыхающего песка.
Из пяти видов саксаула три, а именно: Литвинова, карликовый и вахшский, распространены не широко; большое практическое значение имеют только два — черный и белый саксаул.
Белый саксаул получил свое название за сравнительно светлую — сизоватую окраску ветвей и «прозрачность» своих кустов. Этот саксаул — житель песков. Его самые крупные экземпляры редко достигают 5 метров, а обычно не больше 1,5—2 метров высотой. Он почти никогда не дает чистых зарослей, а, как правило, чередуется с кустами кандыма, песчаной акации и других растений. Кусты белого саксаула растут один от другого на расстоянии 4—7 метров, а то и дальше. Наибольшее количество древесины дает его корень; вот почему и приходится его выкапывать или выкорчевывать из земли.
Белый саксаул
Иначе выглядят заросли черного, или солончакового, саксаула. Черным он назван потому, что на вид зелень его значительно сочнее, зеленых веточек гораздо больше и самый куст действительно кажется темным на светлом фоне песков. Черный саксаул в благоприятных условиях растет очень быстро, по 50—60 сантиметров в год, и уже в возрасте 10 лет может дать густые заросли до 6 метров высотой. Древесины он дает несравненно больше, чем белый саксаул.
У белого песчаного саксаула побеги необычайно терпки и горьки У черного саксаула зеленые побеги сочны, на вкус кисловато-солоноваты и, пожалуй, приятны. Вот почему самые крупные дикие животные пустынь— антилопы джейраны — осенью часто ходят пастись в черносаксауловые заросли. Однако и белый саксаул поедается не только ими, но и верблюдами, и овцами, и козами.
Белый саксаул растет в полузакрепленпых песках Азии повсюду, где его еще не уничтожил человек. Черный саксаул растет лишь отдельными массивами там, где ближе грунтовые воды. Поэтому обычно он располагается либо в низинах, выдутых ветром, либо вдоль древних стаpopечий и на недавних речных наносах.
Самый крупный массив черного саксаула в Средней Азии расположен в северо-западной части Кызыл-Кумов, по староречью Жана-Дарьи. Это действительно лесная чаща, почти непроходимая из-за валежника и густых, переплетающихся между собой, жестких толстых ветвей.
Черный саксаул
Странное чувство своеобразной красоты и первобытности вызывает эта непривычная картина. Вывернутые, скрученные, корявые стволы и ветви словно скорчились от невыносимого, всесокрушающего солнечного зноя. Мертвая тишина и неподвижность раскаленного воздуха и необычность этого зрелища создают ощущение чего-то нереального. И лишь внезапный свист поднявшегося пылевого смерча возвращает к действительности.
Колоссальные лесные массивы стоят здесь нетронутыми. Лишь на крайнем юго-западе Жана-Дарьи Кара-Калпакское управление лесной промышленности ведет правильные разработки у самого краешка этого массива. А с северо-востока построена узкоколейная железная дорога, которая постепенно будет врезаться все дальше в девственные чащи этого сказочного леса.
Аэросев лесов в пустыне. Чем больше знакомишься с различными пустынями СССР, тем больше тянет посмотреть на тот лес, который удалось создать на оголенных песках Бухары и Каракуля. Там барханы надвигались на хлопковые поля со скоростью 40—45 метров в год! 80 тысяч гектаров недавних полей погребено под этими летучими песками. Еще в 1925 году 19 селениям угрожала гибель под покровом раскаленного песка. И вот теперь вся эта лавина навеки остановлена лесоводами пескоукрегштельных партий.
Как же выглядят сейчас эти насаждения?
Мы приехали сюда весной, и саксаул стоял в полном наряде, поражая своей густотой. Повсюду — вблизи и вдали, куда ни кинешь взгляд,—разрослись кудрявые кусты кандыма. Они, словно гигантские букеты, облеплены своими семенами-летучками, похожими на увеличенные в десять раз цветы желтой мимозы. Только их нежный цвет неодинаков. У одних кустов — лимонно-желтый, у других — кремовый, розовый или густокрасный. Тончайшим и приятнейшим запахом наполняет воздух отцветающий уже кандым.
Все это разнообразие растительности, необычное по своим формам, никак не вяжется с представлением о пустыне. А ведь до воды здесь добрый десяток метров! Так почему же нигде в наших пустынях — от Прикаспия на западе до границ Китая па востоке, от Северного Приаралья до Кушки, лежащей на широте 150 километров южнее северной оконечности Африки, — нет такой густой естественной растительности, какая создана здесь, на искусственно закрепленных песках?
Объясняется это тем, что здесь нет трав и кусты растут на сыпучем песке. Корни кустов и деревьев получают не только всю влагу осадков, но и ту, которая образуется в сыпучих песках при конденсации в их порах влаги горячего воздуха, быстро остывающего по ночам. В естественных же условиях на песках поселяются травы, дающие дерновый покров. Ошг перехватывают примерно девять десятых влаги, выпадающей в виде дождей или снега, и кустарники вырастают поэтому низкие и редкие.
Так, засевая пески только древесно-кустарниковой растительностью, советские лесоводы научились создавать в пустыне густые заросли, еще более надежно останавливающие пески, чем их обычная растительность.
Руками советских мелиораторов в пустыне созданы леса. Там, где грунтовые соды залегают на глубине 12—16 метров, где выпадает в год всего 100—150 миллиметров осадков, где солнце накаляет поверхность песка до 70—80° и где ветер прежде гнал тучи песка, — там поднимаются теперь леса!
Для посева семян саксаула самолет был использован впервые в истории в 1934 году. По началу опыты не всегда получались удачными. То семена сносило ветром, то их поедали грызуны, то молодые всходы саксаула, посеянного в выдавшиеся зимой теплые дни, вымерзали затем при внезапном падении температуры, то сеяли слишком поздно, и семена, не смоченные дождем, не прорастали. Но постепенно накоплялся опыт, вырабатывались навыки. Теперь работа идет четко и слаженно.
Небольшая машина поднимается в воздух с грузом в 80 килограммов семян саксаула. Над самой землей самолет идет в направлении площади, подготовленной для аэросева.
Площадь, подлежащая облесению, предварительно тщательно изучается и разбивается на длинные полосы 20-метровой ширины, которые должны засеваться, и промежуточные полосы, закрепляемые потом самосевом.
Полосы, подлежащие посеву, отмечаются колышками. Заслышав шум приближающегося самолета, сигнальщики с яркими вымпелами выстраиваются у этих колышков. Самолет снижается до высоты в 20 метров и с бреющего полета засевает одну полосу, затем, пока он разворачивается, сигнальщики перебегают на вторую полосу, и начинается дальнейший засев песков саксаулом.
Такой метод в пятьдесят раз продуктивнее ручного, а главное, позволяет выбрать самые благоприятные для посева дни, что часто решает успех дела.
Лесные разработки в пустыне. Было время, когда черный саксаул разрабатывался, как и белый, вручную и вывозился на верблюдах. Нелегко и недешево при этих условиях было обеспечить топливом города и железные дороги Средней Азии, снабжавшиеся прежде только саксаулом. Неудивительно, что вокруг городов и поселков в радиусе двухдневных переходов саксаульники давно уже были полностью истреблены. На смену им в годы пятилеток появились угольные шахты Ферганы, полностью механизированные разрезы Ангренских залежей под Ташкентом, мощный угольный бассейн «второго Донбасса» — Караганды и другие. Но. помимо угля, нужны и дрова. Саксаул перестал быть единственным топливом, но он попрежнему нужен. Созданы новые хозяйства. Одно из них находится на северной окраине пустыни Муюн-Кум. Если ехать по железной дороге из Москвы в столицу Казахстана Алма-Ата, то на Турксибе, у станции Чу, можно увидеть целые горы корявых стволов и ветвей саксаула, сложенные в громадные правильные штабели. Здесь же грузятся саксаулом составы больших товарных платформ.
Откуда здесь такое количество саксаула? Сойдите на станции в пересядьте на очередной поезд, уходящий в Коскудукский леспромхоз. Маленькие платформочки, небольшой паровозик и тонкие рельсы узкоколейки покажутся вам игрушечными. Но быстро мчится поезд — сначала среди орошаемых полей, затем по лёссовой и потом по супесчаной пустынной равнине, сложенной древними наносами реки Чу. Еще в 1939 году узкоколейка прошла на 150 километров вглубь пустыни.
Разработка саксаула до крайности проста. У очередной «конечной» станции разбивают поселок, и начинается эксплуатация определенного квартала леса. Мощный трактор тянет за сабой смонтированный на трех колесах громадный треугольник, сделанный из трех телеграфных столбов, обитых по наружному краю узкоколейным рельсом. Этот треугольник находится на высоте 50 сантиметров над землей, и когда он движется по саксауловым зарослям, молодые ростки саксаула подгибаются и, неповрежденные, остаются расти. Но взрослые твердые и негибкие деревья этим мощным орудием не выламываются, а именно выкорчевываются из рыхлой супесчаной почвы. Рабочие привычными движениями обламывают тонкие зеленые ветки, сбрасывая их в кучи. А следом идут платформы, прицепленные по три к другим тракторам, на которые грузится все саксауловое топливо, кроме хвороста.
Пока идет эксплуатация этого квартала, строители прокладывают «ус» — ветку узкоколейки — длиной в 10 километров в сторону от магистрали и ставят новый поселок. Закончив разработку квартала на конце магистрали, переходят на выкорчевку участка на конце «уса», а тем временем строители подготовляют втором «ус», по другую сторону от магистрали. Затем продолжают магистраль снова, снимают ненужный «ус», укладывают его на новом месте и т. д.
При прежнем способе ручной добычи, чтобы не тратить лишних сил и времени, выкорчевывали все кусты саксаула подряд, не щадя молодняка. Оставались разграбленные площади. Вырытые для выкорчевки ямки развевались ветром, а саксаул не восстанавливался. Много пришлось приложить труда, чтобы вернуть былое богатство земле.
А при новом, механическом способе выкорчевки все молодые кусты сохраняются, земля обсеменяется от них естественным путем, и заросли быстро восстанавливаются. Молодой саксаул на местах корчевок растет более пышно и сильно, чем среди нетронутых зарослей.
Одна Коскудукская лесная дача охватывает 350 тысяч гектаров, а вся площадь саксаульников в низовьях реки Чу исчисляется 2 миллионами гектаров. И это малая доля того, что имеется по староречьям Сыр-Дарьи. Но не только топливо дает саксаул. С глубокой древности зола его употреблялась жителями пустынь для мыловарения. А сейчас выработка поташа из золы зеленых саксауловых веток, остающихся при лесоразработке, является налаженным и доходным производством, дающим большое количество продукции.
Свыше девяти десятых площади наших песчаных пустынь покрыто кустарниково-травянистой растительностью и используется как круглогодовые пастбища для овец, коз и верблюдов. Таков типичный вид пол у закрепленных грядовых песков Центральных Кара-Кумов. (Фото 3. 3. Виноградова.)
Совершенно иной вид имеют горные и подгорные, в основном полынные, пастбища Центральных Кызыл-Кумов. (Фото автора.)
Растительность пустынь различна в пастбищном отношении. К северо-востоку от Бухары на давно выбитых пастбищах до сих пор растут почти одни непоедаемые скотом ирисы.
В центре Кызыл-Кумов растительность песков разнообразна, но мало используется для выпаса. (Фото автора.)