Российское государство и кочевые народы

Освоение Оренбуржья. Переход кочевников к оседлости. Восточнее в степях в начале 40-х годов вследствие нового усиления прямой военной угрозы со стороны Джунгарии началось активное освоение Оренбуржья, особенно интенсивное заселение степных рубежей. Из Казанской губернии в 1744 г. была выделена обширная Оренбургская губерния, в состав которой вошла и нынешняя Башкирия, состоявшая из двух провинций — Уфимской и Исетской (в Зауралье). Упрочивалась также Сибирская линия крепостей. Почти сразу за этим последовал указ от 27 июля 1744 г. «О зачислении в Оренбургское казачье войско всех пришельцев, поселившихся в крепостях Оренбургской губернии».

В казаки верстали оседавших кочевников-мусульман, ногайцев, подвергавшихся влиянию соседних татар (казаками-мусульманами они так и оставались). В 1744-1745 гг. специально были переселены в Оренбуржье две ногайские группы (несколько сот кибиток), отставшие от Крыма и калмыков и вышедшие к Тереку, кубанские салтанаульцы и некоторая часть кундровцев-карагашей. В документах вообще говорилось о потребности их «перевести в киргизскую степь, к их исконной родине», сами же ногайцы говорили — вернуться «к старине». (Любопытно, что массовый побег к казахам совершили 25 семей салтанаульцев.) А в 80-х годах та же попытка переселить новоподданных ногайцев с Кубани под Оренбург вызвала кровавые столкновения несогласного большинства с отрядом под командованием А. В. Суворова.

Имели место и другие правительственные перемещения кочевого населения. Так, воинское подразделение из 200 калмыков, принявших православие, вступивших в казачество и решивших жить оседло, вместе с их семьями было переведено в 1764 г. к вновь созданному Моздоку и затем включено в Горскую казачью команду местного, тоже крещеного, кабардинского князя А. П.Кончокина-Черкесского (Кургоко). А в 1777 г. они вошли во многонациональное Терское казачье войско. Постепенно в военное сословие, близкое к казачеству (с переводом целых групп в казаки-мусульмане - так называемые «белые амуры») власти стали верстать башкир. Указом от 16 марта 1754 г. с них был снят, как ранее с калмыков, ясак, но всех - от знати, «тарханов», до простолюдинов - обязали нести воинскую службу.

Укрепление границы всеми возможными средствами было связано с тем, что в 1741 -1742 гг. джунгары нового хунтайджи Галдан-Цере-на вновь предприняли вторжение в Средний жуз, опустошив долины Ишима и Иргиза. После письма императрицы Елизаветы Петровны обоим жузам в 1742 г. войска Сибирской линии были приведены в боеготовность. Джунгарское посольство в Оренбург выразило согласие поддерживать мир с казахами. Однако буквально через несколько месяцев — весной 1742 г. — джунгары вновь напали на казахов Среднего жуза по Сыр-Дарье и готовили нападение на Младший жуз, но побоялись российских постов. Хан Абулмамбет вновь признал власть джун-гар, и Средний жуз продолжил платить хунтайджи дань и специальную подать-откуп от набегов. Хан и султан Барак выдали аманатов и направили казахских воинов в войско джунгар. В конце 1748 г. султан Батыр начал борьбу в Младшем жузе против хана Абулхаира и спровоцировал султана Барака на убийство главы жуза.

Оренбургский губернатор И. Н. Неплюев провел чисто условные «выборы» в ханы старшего сына Абулхаира султана Нурали (1748-1786 гг.), не признанные оппозиционной группировкой. В том же 1748 г. на степном собрании султан Батыр был избран ханом проживавшего на юго-востоке жуза поколения «шекты» (Очерки истории СССР. XVIII в. С. 785). Но и хан Нурали правил по-своему, опираясь на батыров, и совета биев не созывал. В Среднем жузе все сильнее становился правивший в его центральной части султан Аблай (с 1771 г. — хан), склонявшийся теперь к России, особенно после смерти в 1751 г. султана юго-восточной части жуза Барака. Под власть Аблая от джунгар перешла даже западная часть (поколение «уйсун») Старшего жуза.

В 50-60-х годах XVIII в. высшие казахские султаны Нурали и Аблай уже начинали присваивать земельные участки в степи. Оба они приближали к себе влиятельных, но незнатных военачальников-батыров, опираясь на них вопреки родовой верхушке — старейшинам. Хан Нурали вообще перестал делиться с биями своими доходами. За перегон скота на продажу в Россию через Яик-Урал Нурали взымал плату, отбирая часть скота себе. После двух кровопролитных набегов-«жор-тоулов», совершенных казахами («подданными России»!) на астраханский пограничный городок Красный Яр в 1754-1756 гг., последовал указ 1756 г., запрещавший казахам, кроме погонщиков скота, идти «на внутреннюю сторону».

Укрепление власти ханов и султанов стало возможным и в связи с новой обстановкой. Теперь, в 1750-1758 гг., внутренние противоречия терзали уже Джунгарию. Выступившие против нового Лама Доржи нойоны Амурсана и Даваци бежали в Средний жуз к Аблаю. Походы джунгар 1751-1752 гг. на Средний жуз для «поиска» нойонов завершились весной 1753 г. их поражением от казахов. Потом началась борьба между самим Даваци, свергнувшим Ламу Доржи, и Амурсаной, пошедшим на него войной. Но Амурсана, потерпев неудачу, бежал в Китай в 1754 г., а потом скрывался в России.

Окончательное крушение Джунгарии и массовое уничтожение цинс-кими маньчжурами ее населения произошли в 1758 г. Калмыцкая степь, давно уже самостоятельная и поддерживавшая с прародиной редкие официальные контакты, приняла крупную волну беженцев. В этом же году были обнародованы разработанные в 50-х годах знаменитые законы Дондук-Даши, уточнявшие и видоизменявшие ойратское право, а сам он, уже слабый и больной, 20 февраля 1758 г. был произведен в ханы. В том же 1758 г. наместником при хане был назначен его 14-летний сын Убаши (правивший до своего побега в 1771 г.). И в августе 1762 г. (после смерти хана Дондук-Даши (в 1761 г.)) был подписан указ о подтверждении наместничества Убаши, оглашенный астраханским губернатором Н. А. Бекетовым на церемонии 29 октября 1762 г. в местечке Цаган-Аман.

В ходе начавшейся в степи очередной смуты власть Убаши оспоривали потомки Дондук-Омбо от разных жен: крещеная самарско-ставро-польская княгиня Анна Тайджина, сама ханша Джан — княгиня Вера Дондукова, и особенно ее союзник Цебек-Доржи, сын Галдан-Нормо (сына и противника Дондук-Омбо). Вместо поста наместника Цебек-Доржи получил в 1765 г. от правительства (после решения Убаши создать суды Зарго во всех улусах и утверждения в 1762 г. Положения о них) только место члена («заргачи», «заргучи») главного суда Зарго. Он затаил обиду, сблизился с Убаши и, как считается, первым подал ему мысль о массовом побеге калмыков в Джунгарию. Между тем в Калмыцкой степи 1765-1766 г. началась межевка земель, частично отходивших оседлым русским и украинским поселенцам. Поползли слухи, в том числе от взяточников-чиновников, об отдаче калмыков в рекруты и их христианизации.

В отношении собственно кочующих народов все чаще применялась практика обоседления — и по инициативе правительства, и для поддержки их собственных пожеланий. Так, Хошеутовский нойон За-мьян (Замьянг) решил со своими людьми выйти из подчинения наместнику, построить городок, жить оседло совместно с астраханскими казаками. Доклад Коллегии иностранных дел с положительным заключением на этот счет был утвержден 5 июля 1764 г. императрицей Екатериной II. Но после протеста Убаши она же 21 августа 1764 г. дала разъяснение, что нойон, проживая оседло, все равно находится в подчинении у наместника. Тот не замедлил обрушить на Замьянга репрессии, отобрал у него земли, оставив лишь казачью команду и 63 кибитки лично подвластных ему калмыков. Но уже в 1767 г. именно Замьянг доносил губернатору и правительству о готовящемся бегстве калмыков. Для него в 1770 г. было построено целое поселение, названное Замьян-городок (будущая станица Замьяновская, теперь село Замьяны на правом берегу Волги выше Астрахани). После побега, проживая здесь, Замьянг снова возглавил крупный Хошеутский улус, оставив его своему пасынку, джун-гарскому тайше, бежавшему на Волгу малолетним, Джиргалу-Тюменю (хотя нойоны других линий не считали его для этого достаточно знатным).

Проникало оседлое земледелие и к казахам. Весной 1765 г. прибывшие на Ишим 20 русских плотников сделали зимний дом для султана Аблая и обучили казахов строить зимние жилища. Бедняки, оседая около зимовок, жили в глинобитных домах (землянках).

Рескрипт императрицы Екатерины II, поступивший в 1792 г. к ногайцам, чьи земли окончательно вошли в состав России после русско-турецкой войны 1787-1791 гг., предлагал «сделаться, наконец, из кочевных наземными оседлыми поселянами». Других ногайцев — астраханских, т. е. карагашей-кундровцев, бывших «припущенников», «отставших от побега» калмыков, касалось другое предписание императрицы и правительствующего Сената, выпущенное в 1797 г., эта группа наделялась земельными угодьями между реками Ахтубой и Бузаном (исключив их из оброка):«.. .дабы и на будущее время к подобному поселению кочующих народов не происходило никакого препятствия или самого недопущения к оному» (ГААО. Ф. 476. Оп. 1. Д. 819. Л. 40).

Всю ситуацию на юге России изменил побег большинства калмыков, подвластных наместнику Убаши (в первую очередь тургутов) 5 января 1771 г. в Джунгарию. Всего бежало тогда, по разным подсчетам, от 20 до 40 тыс. калмыцких кибиток, т. е. около 160 тыс. человек. В самой степи осталось лишь от 10 до 15 тыс. кибиток, в том числе до 5 тыс. кибиток, ранее принадлежавших самому Убаши (тургуты). Остались и калмыки-отходники, и калмыки-казаки, не затронутые переселением.

Предводители казахских жузов хан Нурали и султан Аблай (вскоре за усердие тоже возведенный в ханское достоинство) по указанию правительства преследовали бежавших, но, даже нагнав и вступив в переговоры, остановить не смогли. В этой новой перекочевке погибло в боях, от голода и болезней не менее 90-100 тыс. человек, многие попали в плен к казахам. В Китае благожелательный прием нашли лишь Убаши и окружение. Остальные были расселены отдельными группами в провинции Синьцзян и несли гораздо более тяжелые, нежели в России, повинности, платили огромные налоги. Иногда калмыцкие семьи бежали из Китая назад на Волгу.

Меры же, предпринятые российскими властями в ответ на побег, были весьма радикальными. 19 октября 1771 г. последовал указ Екатерины II об упразднении Калмыцкого ханства, ликвидации титулов «хан» и «наместник ханства». Главным органом теперь стала существовавшая со времен В.Н.Татищева Экспедиция (комиссия) калмыцких дел при Астраханском губернаторе. В оставшиеся калмыцкие улусы, как и к другим кочевникам, были назначены приставы, надзиравшие за нойонами и населением. В сохраняемый главный суд Зарго было назначено 12 человек — по 3 от тургутов, дербетов, хошеутов и хойтов. Так Калмыцкая степь из подчиненного ханства превратилась во внутреннюю провинцию России.

Были сразу же освобождены «припущенники»-ногайцы (кундров-цы-карагаши, едисанцы, джембойлуковцы, едишкульцы, алабутатцы и др.), а также туркмены, получившие независимость от тайш (оставшихся и, тем более, ушедших), но вступившие в прямое подчинение российским властям. Впрочем, много позже, в 1799 г., кочуя рядом с калмыками-хошеутами, «свободные» кундровцы-карагаши по-прежнему охотно (как свидетельствовал известный писатель, востоковед и путешественник Я. Ю. Потоцкий) прибегали к суду калмыцкого князя Тюменя, «идолопоклонника, но потомка Чингисхана».

Несколько смягчив политику государственной христианизации в соответствии с принятым при Екатерине II в 1773 г. законом о терпимости всех вероисповеданий и ее же манифестом от 17 марта 1775 г., правительство стало брать в свои руки вопросы религиозной политики вообще. Так, с конца XVIII в. верховного ламу для Калмыкии стали утверждать в Санкт-Петербурге, а не в тибетской Лхасе, как это было прежде. Калмыцкий суд Зарго в 1786 г. был отменен (попытка его восстановления вместе с ханством в 1800-1805 гг. закончилась неудачей). После присоединения Крыма и Кубани, т. е. огромного роста среди подданных России приверженцев исламской религии, в 1788 г. для них было образовано два религиозных органа-муфтията: Оренбургское мусульманское духовное собрание в Уфе, ведавшее также казахами, и Духовное собрание мусульман Таврической губернии, которому подчинялась часть ногайцев.

Теперь считали, что воспитание верных российско-подданных из молодых мусульман и ламаистов важнее поверхностной христианизации. В 1788-1799 гг. часть миссионерских школ была закрыта, под контролем правительства открылись школы для мусульман (Казань, Астрахань, Тобольск), «Азиатская школа» в Омске (1789-1836 гг.). Позже в степях в 1875-1900 гг. возникли «русско-киргизские» школы, а в 1847 г. в Астрахани — училище для калмыков.