[Главная] [Содержание] [Информация]
Лик пустыни
СТРАШНЫ ЛИ ПУСТЫНИ?
Природа пустынь необычна, своеобразна и по-своему сурова. Многих не пугает путешествие по тайге. Люди с удовольствием отправляются в Арктику. Но мало кому знакомые условия пустынь большинству представляются крайне тяжелыми, грозящими всевозможными бедствиями. В какой мере в этом повинна сама природа пустынь и в какой степени эти страхи навеяны некоторыми писателями, слишком сгущающими краски в повествованиях о пустыне?
«Ничто так не угнетает... как вид этой шеренги черных, голых скал. Я думаю, что так должны выглядеть мертвые долины Луны. Тут — только одна смерть. Растительности нет никакой, ни следа живого существа, скалы кажутся только трупами скал, вся площадь — гигантским кладбищем. Иногда приходит в голову, что весь край спит каким-то мертвым, летаргическим сном, что он заклят и проклят злым духом».
Такими словами обрисовал писатель Сенкевич пустыню Неваду в Северной Америке, увидев ее лишь из окна железнодорожного вагона. И невольно воображение рисует страны, похожие на дантовский ад, на все, что угодно, но вряд ли на то, чем пустыни являются в действительности. А ведь пустыни страшны не своим видом, а своим нестерпимым зноем, своими пылевыми и песчаными бурями и безводьем.
Да, они иногда действительно бывают страшны, но в какой мере? Чтобы ответить на этот вопрос, познакомимся с самыми большими опасностями пустынь, переберем все то страшное, что в них когда-нибудь бывает или бывало, а уж тогда будем судить, страшны ли пустыни, кому они опасны и насколько.
«Долина смерти». Б Северной Америке, в Калифорнии, есть пустынная местность, названная «Долиной смерти». Это одно из самых жарких мест мира. Москвичи и ленинградцы часто называют «ужасной» жарой температуру воздуха в тени в 30 °С. Июнь и начало июля 1954 года в Москве выдались необычайно жаркими. Москвичи изнемогали от жары. 17 августа температура в тени достигла 34°, что случилось впервые после 1879 года, то-есть один раз за 75 лет. А в «Долине смерти» даже средняя многолетняя температура июля равна не 30, а 39°. Но ведь пустыни тем и отличаются, что в них, как нигде в других областях, очень резка разница в температуре дня и ночи. Освежающая прохлада ночи, как только взойдет солнце, тотчас же сменяется дневным зноем. В «Долине смерти» в июле термометр ежесуточно в середине дня поднимается в тени выше 50°С, а бывали случаи, когда он показывал и 58°С. Воздух при этом обычно совершенно неподвижен и зной действительно нестерпим. Но много ли в пустынях таких долин?
Духовка без огня. Можно ли испечь куриное яйцо, не разводя огня? Этот вопрос может показаться вам странным, так как мы привыкли считать, что нужно подержать яйцо в кипящей воде, чтобы оно сварилось. А между тем даже у нас, в пустынях Средней Азии, испечь яйцо можно без всякого огня, в естественной «духовке». Достаточно для этого положить его в летний день на песок, слегка вдавить и (присыпать тонким слоем песка сверху. Смотря по вкусу, яйцо можно приготовить этим способом крутым или всмятку.
Объясняется это тем, что белковые вещества начинают свертываться при температуре в 50°С. В дни, когда температура воздуха в тени бывает равна 40 — 49°, песок на солнце накаляется до 70°, а иногда и выше 80°! Легко представить себе, как раскаляется песок в тех местах, где воздух нагревается до 58°. Вот почему яйцо действительно можно в пустыне испечь в песке, нагретом солнцем.
Раскаленный песок. Во время работ одной из экспедиций Академии наук СССР в центральной части Кара-Кумов мы сидели как-то днем в палатке Вдруг раздался голос нашего зоолога: «Помогите поймать зайца!» Мы выбежали и увидели зайца, промчавшегося в сторону ближайшего куста. Двое из нас бросились за ним, но, как только подбежали к кусту, заяц выскочил, шарахнулся в сторону другого куста и спрятался в его тени. Испугавшись приближающейся погони, он снова выскочил и юркнул в течь третьего куста. Минуты через три, когда один из нас подбежал к кусту, под которым укрылся косой, зайчишка даже не сделал попытки удрать и был взят, что называется, голыми руками. Даже привычный к каракумскому климату заяц-толай не может бегать днем по раскаленному песку. Подошвы его лапок покрыты щеткой волос, но и она, по-видимому, недостаточно предохраняет от ожога. Возможно, что сказался не столько ожог, сколько общий перегрев тела, но, пробежав по песку всего лишь 3 — 4 минуты, наш заяц не мог больше сдвинуться с места. Еще больше страдают от солнца ящерицы. Часто на гребнях барханов весело и быстро бегают ящерицы круглоголовки, высоко держащие свое тело над песком. Им, казалось бы, жара нипочем. А поймайте ящерицу и привяжите на песке к палочке: пройдет 3 — 4 минуты, и от солнечного перегрева она погибнет.
Страдают от солнца и более крупные животные.
Сотрудникам одной экспедиции, работавшей в Сарыкамышской впадине, захотелось привезти домой в Москву черепах — типичных обитателей пустыни, хороню привыкающих к комнатным условиям. Дело было весной. Черепах повсюду было множество, и двух из них посадили в фанерный ящик с дырочками, снабдив зеленью для питания. Через несколько суток экспедиция, двигавшаяся до того ежедневно, остановилась на дневку. Решили выпустить пленниц на прогулку, но так как они обязательно удрали бы, то привязали их шпагатом за латку к маленькому кустику. Каково же было удивление и огорчение, тогда часа через два обе черепахи оказались мертвыми.
Тогда стало всем понятно, почему даже весной, когда черепахи так деятельны, стремясь наесться на весь год, все же в разгар дневном жары они не появляются на necкe, а отсиживаются где-нибудь в своей или чужой норе, либо в тени больших кустов. Очевидно, панцырь черепах, защищающий их даже от тяжести случайно наехавших колес грузовой автомашины, не способен спасти от горячих солнечных лучей.
Когда мы в 1934 году работали на староречье Узбой в Кара-Кумах, мы взяли с собой прекрасную туркменскую борзую «таазы». Пока путь шел по глинистому грунту, наш Каракурт весело носился вокруг каравана. Но когда вошли в пески, он завыл, залез под куст и жалобно смотрел вслед уходящему каравану. Мы напоили собаку и оставили по совету туркмен под кустом, где она вырыла себе ямку. В течение дня то один, то другой участник экспедиции высказывал опасение: «Пропадет Каракурт, не найдет нас». Пройдя около 25 километров, за час до заката солнца наш караван остановился. Началась разгрузка верблюдов, разбивка лагеря. И вдруг в лагерь буквально влетел Каракурт. Мы шли по пескам много дней, и каждое утро приходилось оставлять Каракурта. Только в сентябре, когда солнце уже не так раскаляло песок, он перестал отставать от каравана.
«Воробьиная ночь». Как-то летом 1934 года выдались в Кара-Кумах особенно душные дни. Это было в начале экспедиции по Узбою. Наш огромный караван в 68 верблюдов был чрезмерно нагружен; предстояло забросить продовольствие, снаряжение и запас фуража для лошадей вглубь пустыни на три месяца работ. Чтобы пощадить верблюдов, пришлось перейти на ночные марши. Однажды был исключительно душный день. Не принес облегчения и вечер.
Ночью засверкали зарницы и разразилась своеобразная гроза настоящей «воробьиной ночи». Это название дано потому, что вся атмосфера в такие ночи настолько наэлектризована, что хрупкие сердца мелких птиц не выдерживают и воробьи гибнут иногда сотнями. Почти до утра небо беспрерывно освещалось какими-то неясными вспышками молний без грома. Лишь изредка оно прорезалось мгновенным зигзагом обычной молнии.
Временами со всех сторон возникали бесформенные вспышки, как от далекого зарева; чувствуешь, что они близки, по нет в них ослепляющего света. Ни капли дождя, пи освежающего дуновения. Какая-то удивительная апатия, непреодолимая лень и тяжесть овладели нами.
А наутро, когда эта странная, почти беззвучная гроза прошла, духота стала еще невыносимее. Мы устроили навесы для тени и легли. Спать не могли. Пульс у всех бился еле-еле, по 50 ударов в минуту. Рядом стояли ведра с водой, и, чтобы хоть немного себя поддержать, мы клали мокрые прохладные платки на сердце. Но заставить себя сменить нагревшийся платок было невыносимо трудно. Так пролежали мы до заката, не двигаясь, без еды, без чая, и только к вечеру, когда подул ветерок, все с облегчением вздохнули. Никогда, ни до того, ни после, не приходилось испытывать такого ощущения.
Стреляющие камни. Центральные части многих пустынь представляют собой лабиринты причудливых скал и сплошные каменные россыпи. В таких местах гранитные скалы настолько разрушены, что камни легко растираются руками в пыль и песок. В Центральной Азии, в безводных горах Нань-Шаня во времена путешествия нашего знаменитого геолога и географа академика Владимира Афанасьевича Обручева, китайцы, по его описанию, добывали золото, раздавливая руками глыбы гранита и перевевая их на ветру.
В других местах скалы бывают как бы «шелудивыми», покрытыми то мелкими «щепками», то крупными скорлупами, вздутыми посередине. Падая со скал, эти скорлупы усеивают их подножия сплошным плащом острых ребристых камней. Откуда берутся эти россыпи и скорлупы?
Одни путешественник, проезжая по Сахаре в районе Большого Эрга, был свидетелем того, как около полудня, при температуре в 42° С, раздался со стороны ближайшей скалы выстрел. Звук был сильный, но, как оказалось, это треснула от солнечного нагрева раскаленная известковая скала. «Звуком солнца» зовут этот треск жители пустынь — туареги. Они говорят, что «солнце их родины заставляет кричать даже камни».
Колебания температуры в пустынях так сильны, что неравномерное расширение и сжатие камней, тем более не однородных по составу, постоянно приводит к растрескиванию. Особенно сильно лопаются камни, когда на их раскаленную поверхность устремляется холодный ливень Такие явления особенно типичны для подгорных пустынь. У подножия горы Малый Балхан в Западной Туркмении мне не раз приходилось видеть разбросанные на площади до полуметра остроугольные камни с одной окатанной плоскостью. Когда я попробовал их складывать вместе, то оказывалось, что это осколки растрескавшейся гальки, разлетевшейся на 8—10 частей. В старинных деревенских банях для пара наливали воду на раскаленные на огне камни, которые при этом нередко растрескивались. Стреляющие камни пустынь — это явление, аналогичное растрескиванию камней в бане. Услышит кто-нибудь, как разрываются камни, увидит или прочитает, что климата пустынь но выдерживают даже скалы, и задумается; разве может быть человек крепче камня?
Когда поют пески. Значительно чаще, чем «голос солнца» среди скал, слышен бывает в сыпучих песках другой «голос пустыни» — «поющие пески». Звучание песков возникает обычно при оползании крутых откосов влажных внутри песков от перевевания их слабым ветром. Нередко оно раздается при ходьбе по высыхающим после дождя и вообще по увлажненным пескам. Это явление известно на берегах Байкала, Рижского взморья, Кольского полуострова, Англии. Описано звучание песков громадных барханов Калган, расположенных на берегах реки Или в ее среднем течении. Недавно оно наблюдалось на городском пляже на берегу Днепра, у Днепропетровска. Но гораздо шире звучание песков распространено в субтропических пустынях, где оно вызывается или ударами песчинок о скалы, или беспрерывными столкновениями миллиардов песчинок одна с другой во время бурь. Такой тип звучания песков в Сахаре талантливый русский путешественник, врач и зоолог А. Елисеев описывает следующими словами: «Около полудня мы притаились под тенью шатра и не переживали, а перемучивались казавшиеся бесконечными часы полуденного зноя..,
Но вот в раскаленном воздухе послышались какие-то чарующие звуки, довольно высокие, певучие, не лишенные гармонии, с сильным металлическим оттенком; они слышались отовсюду, словно их производили невидимые духи пустыни. Я невольно вздрогнул и осмотрелся кругом. Пустыня была так же безмолвна, но звуки летели и таяли в раскаленной атмосфере, возникая откуда-то сверху и пропадая будто бы в землю. «Не к добру эти песни, — сказал проводник. — Песок Эрга поет, зовет ветер, я с ним прилетает и смерть...» То веселые, то жалостные, то резкие и крикливые, то нежные и мелодические, они казались говором живых существ, но не звуками мертвой пустыни... Никакие нимфы древних не могли придумать чего-либо более поразительного и чудесного, чем эти таинственные песни песков... Но в раскаленном воздухе слышалось уже приближение чего-то нового, ужасного...»
Самум. Действительно, песни песков — это прелюдия надвигающейся бури: это отзвук сталкивающихся в вихре миллионов песчинок, слышимый за много километров. Это предвестник одного из самых страшных явлений пустыни. В этом пришлось убедиться и А. Елисееву. «Прошло несколько минут, и клубы пыли закрыли солнце... подвижные вершины дюн взлетели в знойную атмосферу и повисли в ней... В воздухе стало нестерпимо душно, еле возможно было дышать; задыхались и люди и животные. Не хватало самого воздуха, который словно поднялся кверху и улетел вместе с красноватой, бурой мглой, уже совершенно покрывшей горизонт».
Но это лишь начало самума. А когда через полчаса налетел настоящий «огненный ветер», или, как его называют туареги, «дыхание смерти», то потряслась сама пустыня. В эти страшные часы, когда пустыня превратилась в несущийся в воздухе песчаный хаос, люди лежали распростертыми па песке, покрывшись с головой плащами. Елисеев пишет: «Сердце страшно стучало, дыхание усилилось... голова болела немилосердно, рот и глотка высохли до того, что казались покрытыми струпьями; в груди не хватало воздуха, и мне казалось, что еще час — и страшная медленная смерть удушения песком неизбежна».
Население недаром назвало эти песчаные ураганы «самум» или «семум», что значит «яд». Немало человеческих жизней унес этот ураган. Но, к счастью, он бывает не часто и, проносясь бешеным вихрем, заканчивается так же быстро, как налетает. Обычно он длится 15 —20 минут, но и за это короткое время успевает принести гибель и разрушение и перебрасывает массы песка.
Хамсин. В Сахаре известен и другой ветер. Он никогда не бывает таким разрушительным, как самум, но дует не четверть часа, а трое суток подряд, и если в первый день он иногда бывает едва заметным, то па второй становится сильным, а на третий — невыносимым. В воздухе при этом носится едва заметная глазу, тонкая, по едкая пыль, проникающая во все поры кожи. Воздух бывает сух и горяч, как в духовке. Рот сохнет, кожа трескается. Наступает нервное возбуждение, потом головная боль и головокружение.
Удивительно то, что, по многочисленным наблюдениям, этот ветер меньше всего действует на психику приезжих и больше всего на уроженцев Сахары. Свое название «хамсин», в переводе «пятьдесят», этот ветер получил потому, что возникает только в течение 50 ближайших дней после весеннего равноденствия.
Песчаная буря
«Афганец». У нас в СССР, в Юго-Восточных Кара-Кумах, дует ветер. очень похожий на хамсин. Его называют «афганцем», так как он приходит всегда со стороны Афганистана. Этот ветер возникает во все времена года. На берегу Аму-Дарьи, у подножий Памиро-Алайских хребтов раскинулся в самом жарком районе СССР город Термез. На противоположном афганском берегу видны вздыбленные золотисто-желтые гребни высоких барханных цепей. Яркая зелень и журчащие арыки освежают широкие улицы Термеза. Вдоль них, в тени пирамидальных тополей, стоят рядами белые домики русских и украинцев или гладко обмазанные желтой глиной стены, за которыми укрылись дома узбеков и таджиков. По вечерам, когда от Аму-Дарьи и от гор веет прохладой, в густых, кронах карагачей раздается неумолчное пение азиатских соловьев.
Каждый год от 40 до 70 раз па город обрушивается страшный «афганец». Ом дует день, два, а иногда и четверо суток подряд. Воздух бывает настолько пропитан песком и пылью, переносимыми через широкую Аму-Дарью, что солнце становится невидимым, как при ненастье. На некоторых окраинных улицах оконные стекла от частой «бомбардировки» песком за 2 — 3 года становятся матовыми.
Плохо, если «афганец» подует весной. Неокрепшие листья хлопчатника и овощей за несколько часов от раскаленного воздуха сворачиваются, иссушаются, как в печи, и развеиваются вместе с тучами песка.
Нередко приходится засевать поля и огороды снова. Хорошо хоть, что лето длинное, а на орошенной горячей земле все быстро зреет.
Откуда приходит и как возникает этот «афганец»? Он дует с юга и с юго-востока, но климатологи доказали, что связан он с севером. «Афганец» приносит необычайную жару, но метеорологи утверждают, что порождается он холодным воздухом. В чем же причина таких противоречий? Дело в том, что когда на Среднюю Азию в высоких слоях атмосферы надвигаются холодные воздушные массы с севера, обладающие сравнительно с теплым воздухом пустыни значительно большей плотностью, то, встречая препятствие в виде гор Копет-Дага, Паропамиза и особенно Памиро-Алая, они, поднимаясь кверху, оказываются не в состоянии полностью перевалить через хребты. Значительная их часть отражается горами и спускается в обратном направлении вниз по склонам. При этом воздух, сжимаясь, разогревается и иссушается. Тогда на пустыню со стороны гор начинает дуть сперва оттесненный местный воздух, а затем еще более разогретый этим своеобразным феном воздух подгорных пустынь. Он-то и является жгучим «афганцем», несущим тучи песка и пыли. Но постепенно воздушные массы, идущие с севера, вытесняют весь воздух, бывший над пустыней, все больше снижаются и доходят до поверхности земли. Тогда наступают приятные, прохладные и спокойные дни, всегда приходящие вслед за «афганцем». Вот в чем причина противоречии между проявлением и происхождением «афганца». Горячий воздух «афганца» и наступающая затем прохлада оказываются лишь противоположными сторонами единого процесса и неразрывно взаимосвязаны друг с другом, как и все совершающееся в природе.
Суховей в пустыне. Утром 25 мая 1951 года в очередной сводке погоды диктор, сообщая температуры по Советскому Союзу, сказал, что в Ногинске (расположенном в 60 километрах от Москвы) температура утром была минус 1°, а накануне, 24 мая, днем, в Ашхабаде было плюс 43°. Что же было в этот день в Кара-Кумах, в одном из экспедиционных отрядов Академии наук СССР?
День 24 мая начался как обычно. Воздух был чист и прозрачен. Небо безоблачно. Ни одно дуновение не колыхало веток саксаула, и песок нес на себе следы ночного пиршества жуков, ящериц и тушканчиков, кормившихся в прохладе свежими побегами кустарников и трав.
В предрассветных сумерках отряд начинал свой рабочий день. Надо было дорожить каждой минутой прохладного раннего утра —самого бодрящего и приятного времени для работы. Шести лошадям споили всю оставшуюся воду. Караван из 30 верблюдов, не пивших уже два дня, направился к долгожданным пресным колодцам. Сотрудники отряда налегке па конях поехали по своему маршруту. Им предстояло обследовать сегодня определенный участок и лишь к вечеру попасть к тем колодцам, где караваном, направившимся напрямик, будет разбит новый лагерь.
Жара началась, как всегда, с первыми лучами солнца, и день обещал быть таким же, как предыдущие, с температурой в 37—38° и небольшим, приятно освежающим ветерком.
Однако вышло совсем по-иному. Воздух становился все более мутным, серым и по-особенному горячим. Поднялся ветер, но никакого облегчения никто не почувствовал; наоборот, казалось, что он дуст из раскаленной печи. Ветер нарастал, духота и жара усиливались с каждым новым порывом. Это был уже настоящий, все иссушающий и обжигающий суховеи, Во рту пересыхало, хотя люди часто припадали к горячему горлышку своих фляг, чтобы сделать маленький глоток. Вскоре фляги были осушены до дна и от этого еще больше хотелось пить. Невзирая па жару и духоту, люди все же держались и продолжали работу, но суховей не унимался. Пришлось екать к лагерю. Вокруг сомкнулись пески. Лошади тяжело взбирались на высокие гряды и спускались в глубокие котловины, чтобы через сотню метров вновь начать трудный подъем. В котловинах не так резко ощущался суховей, зато духота была непереносима. На склонах и гребнях песок засыпал глаза, забивался в рот и нос и, что называется, влезал в душу. Температура поднималась все выше и выше и к полудню достигла 47,2° в тени. Захотели переждать жару под кустами, потому что некоторые сотрудники отряда чувствовали себя совсем скверно — сердцебиение участилось, дыхание стало прерывистым, пульс слабел... Прошло около часа. Ветер не утихал и становился еще более обжигающим. Неизвестно было, стихнет ли он к ночи... Дольше ждать опасно.
После короткого обсуждения решили продолжать путь. Двигаться стало еще труднее. Лошади едва плелись. Вот одна из них легла, за нею другая. Пришлось спешиться и снова заползти под кусты. Но это не принесло облегчения, так как песок был раскален и обжигал не меньше, чем воздух. Тут у одной из сотрудниц стало плохо с сердцем, побледнел и почти потерял сознание туркмен-аспирант из Ашхабада.
Оставалось пройти еще 5—6 километров по пескам и 5 километров по долине староречья Узбой до колодцев, у которых должны были разбить лагерь еще в полдень. Но как пройти этот десяток километров? Казалось, что нет сил даже для того, чтобы подняться, не то что сесть на коня и ехать.
Только у одной из участниц отряда было настоящее знание пустыни и ясное представление всей опасности создавшегося положения. Географ по специальности, она семнадцать лет назад работала в Кара-Кумах, изучала Узбой, не раз терпя и жажду и песчаные бури. И она понимала, что наступили решающие часы. Голова кружилась от духоты и жажды, но она уговорила товарищей поднять лошадей, чтобы выехать из зоны песков и добраться хотя бы к соленым колодцам, расположенным в 5 километрах от лагеря. Надо было во что бы то ни стало добраться хотя одному человеку до лагеря и доставить остальным воду. Когда все снова двинулись в путь и выехали на тропу, ведшую к колодцу, она пришпорила своего копя, гоня его из последних сил. На рыси было несколько легче, но едва лишь на подъемах лошадь начинала итти шагом, у всадницы так мутилось сознание, что она с трудом удерживалась в седле. Во рту было горько и сухо. Но она снова понукала коня и заставляла его двигаться вперед, оставив далеко позади себя измученных товарищей по отряду. Обжигающий ветер не прекращался, а солнце нещадно жгло. Вся ее воля напряглась до предела: нужно было добраться до лагеря во что бы то ни стало, иначе люди могли погибнуть.
Пески кончились. По долине стало ехать легче, но конь уже выбивается из последних сил. Он едва бредет, ноги его дрожат. На счастье, за поворотом показался лагерь, и конь, увидев людей и почувствовав близость воды, сам рванулся вперед и на полном галопе подскочил к колодцу. Навстречу выбежали с ведрами воды и вместо приветствия окатили холодной водой и всадницу и коня. Только после этого она смогла сказать, где находятся ждущие помощи и воды сотрудники и что необходимо им везти. Напоили коня, навьючили верблюда тарой бочек воды, и туркмены на лошади и верблюде выехали навстречу попавшим в беду.
За это время отряд успел добраться до соленых колодцев. Все буквально набросились на воду. Лишь выпив по две бутылки, заметили, что вода не только соленая, но и совершенно тухлая. А вскоре подоспели и туркмены. Кофе, пресная вода и возбуждающие средства, привезенные ими, сразу всех оживили. Кони были напоены, и через час с небольшим все благополучно добрались до лагеря.
Так исследователи на самих себе испытали, какой коварной может быть пустыня. Кто знает, как в глубине души каждый из участников этого небольшого отряда пережил этот день? Только люди стали после этого как-то душевнее, и работа спорилась потом особенно дружно.
Муки жажды. Нелегко переносить жару пустыни, особенно в знойный летний день, когда кажется, что дышишь раскаленным воздухом.
Ведь человек и сам выделяет тепло. За один час человек излучает его в количестве, достаточном для того, чтобы вскипятить один литр ледяной воды. А здесь еше такая жара! Тяжело бывает во время песчаной Оури, когда трудно вздохнуть, трудно взглянуть. Но самые большие мучения достаются тому, кто лишится в пустыне воды. Буря пронесется и стихнет, жара спадет и сменится освежающей прохладой ночи. Но жажда, если не найден будет во-врсмя колодец, приведет только к смерти.
Человек в летний день в пустыне потребляет в среднем 6 — 8 литров воды в сутки. Испарение ее дает возможность постоянно сохранять нормальную температуру тела, которая иногда оказывается на 10—12° ниже температуры воздуха в тени. При ходьбе по пескам и при работе человек испаряет в час до 1,7 литра воды. Чтобы компенсировать такую потерю, приходится выпивать в сутки до 12 литров, то-есть ровно ведро! А запас крови в человеке не так уж велик, причем воды в крови содержится лишь 80 процентов. Правда, вода содержится в любом органе человека, но человек не может существовать при значительной потере влаги. Уже при потере 4 — 6 процентов влаги от веса человека начинают проявляться такие симптомы обезвоживания, как головная боль, одышка и головокружение. При потере же влаги в количестве 11— 20 процентов наступает бред, глухота, потеря зрения. Вот и выходит, что жажда в пустыне является самым страшным явлением.
Не мгновенной и не легкой бывает смерть от жажды. Она будет наступать мучительно, в беспрерывном кошмаре. Бывало, что люди разгрызали себе сосуды на руках, чтобы напиться крови, все равно чего, хоть любого яда, лишь бы жидкого. Такой смерти предшествуют галлюцинации и чаще всего — безумие. Бывает, спасут человека от гибели, но разум к нему уже не возвращается.
Один путешественник, переживший лишь малую долю этих мучений, писал: «В голове невыносимо стучит, глаза невольно закрываются от страшного света... Словно в волшебном калейдоскопе, в закрытых судорожно глазах ежеминутно меняются цвета в различных сочетаниях, по всегда в таких дисгармонических, режущих и кричащих, что эти мнимые цветовые ощущения представляются одною из пыток. Губы уже давно сухи и растрескались, кожа стала тёмнокрасного цвета, дыхание горячо и обдаст лихорадочным огнем, сердце работает вяло и вместе с тем ускоренно...
Все мысли, все помышления направлены к одной воде, которой хотелось бы залить и снаружи и внутри палящий жар; организм, высыхая, требует воды, чтобы разжижить сгущающуюся кровь».
«Муки жажды — это значительная часть ада», — говорят арабы. Нет страшнее смерти, чем смерть от медленного усыхания под палящим солнцем. Но виновен и ней обычно бывает сам человек. Природа пустынь сурова, н легкомысленное отношение к пей непростительно: оно всегда может привести к трагическим результатам.
Но, как правило, жизнь и безопасность человека зависят только от его организованности и предусмотрительности. С 1925 года экспедиции Академии наук бороздят пустыни Средней Азии, но ни один человек из состава этих экспедиций не погиб от безводья. Десятки путешествий, часто длившихся годами, в неизведанных до того пустынях Центральной Азии совершили русские путешественники — Н. М. Пржевальский, В. А. Обручев, Г. Н. Потанин, М.В. Певцов, П. К. Козлов, В. И. Роборовский, Г. Е. Грумм-Гржимайло и другие. И никто из них ни разу не оставил своих людей и животных без воды.
«Живые ужасы» пустынь. Вечером третьего или четвертого дня пути из Москвы в ташкентском пли ашхабацском, алма-атинском или сталинабадском поезде, после того как днем пересекли первые участки песков, обычно начинаются разговоры об «ужасах» пустынь.
Вам расскажут о «смертельном» укусе больших мохнатых паукообразных фаланг, забирающихся на ночь в дома. Приведут тысячи случаев, когда в комнатах и в садах находили ядовитых скорпионов. В каких-то неопределенных и потому таинственных словах вспомнят о смертельных укусах паука каракурта, заговорят о тиграх, а более сведущий расскажет о «каракумском крокодиле» зем-зем— ящерице якобы до двух метров длиной, которая может, мол, броситься на человека. Но когда глаза спутников расширятся от этих «ужасов», кто-нибудь из собеседников встанет и, разминая плечи, улыбаясь, скажет:
— Ну и наговорили вам страхов. А вы лучше спросите, есть ли здесь хоть один человек, который сам был укушен или по крайней мере видел укушенного кем-нибудь из этих чудовищ.
И тема разговора сразу же меняется, так как обычно никто не может привести ни одного примера. Все говорилось лишь для того, чтобы испытать, какое впечатление произведут эти страхи па новичка.
Насколько страшны пустыни? Мне приходилось много раз бывать в пустынях Средней Азии и Казахстана и расспрашивать людей, подолгу в них живших. И должен сказать, что хотя все те животные, о которых только что говорилось, водятся в пустынях и нередки в них, но они менее страшны, чем медведь или волк любому сельскому жителю лесных и степных областей.
Однажды в перерыве заседания в Академии наук СССР, посвященного итогам первого года работ большой экспедиции, несколько человек собрались в кружок, рассматривая фотографии, сделанные научной сотрудницей— химиком. Эта женщина, проработавшая многие годы в лаборатории, впервые попав в экспедицию, легко приспособилась к работе в пустыне. Мы все уважали ее за смелый и решительный характер, знали, что она не раз выходила с честью из тяжелых подчас условий непривычной для нее экспедиционной деятельности. С чувством законной гордости она показывала нам снимки — результаты своего первого фотографического «сезона».
На одном из снимков я увидел змею, высоко поднявшую голову и всю переднюю часть туловища с резко раздувшейся, изогнутой шеей. Очень удивленный, я спросил:
— Как это вам удалось так близко снять кобру, да еще в такой угрожающей позе?
— Как кобру, какую кобру?! — вскрикнула она, вся мгновенно покраснев. — Вы не шутите? Нет? Это правда очковая змея? Ведь мы решили, что это уж! Какой ужас! Ведь мы могли погибнуть от ее укуса! Ну, нет! Теперь меня в вашу пустыню и калачами не заманите! Никогда! Хватит с меня! Подумайте, а ведь я ее снимала совсем рядышком, да еще отругала Дурды за то, что тот убил змею лопатой! — и она отерла вдруг вспотевший лоб.
Кобра
Действительно, это было ужасно, что люди оказались так беззаботны, так далеки от того знания природы, которое, по сути, необходимо каждому школьнику. Они могли погибнуть только потому, что не умели отличить ядовитую кобру — близкую к очковой змее — от безобидного ужа! А ведь есть очень простое отличие вообще всех ядовитых змей от неядовитых. У ядовитых змей голова сверху имеет копьевидную форму, так как челюсти значительно шире шеи. А у неядовитых змей тело незаметно переходит в постепенно сужающуюся голову. Это надо знать каждому, чтобы не испытывать подобных «ужасов» и не рисковать жизнью из-за незнания и беспечности.
Но часто ли встретишь кобру в пустыне? Там водятся опасные ядовитые змеи — эфа и щитомордник. Известны случаи, когда кобра нападала на людей в горах Копет-Дага. Правда, однажды кобра была найдена в Кызыл-Кумах. Но о том, что она живет и в Кара-Кумах, не было известно до 1951 года, пока не обнаружили одну в Ясхане, другую в Бала-Ишеме — в верховьях Узбоя и три кобры в песках Уч-Таган-Кум.
В 1952 году в Кара-Кумы выезжала специальная экспедиция для изучения ядовитых змей. Участники ее приложили немало стараний, но так и не обнаружили ни кобр, ни других ядовитых змей. Да и сам я, проделав в пустынях СССР около 20 экспедиций, впервые увидел ядовитую змею лишь в 1952 году.
Выходит, что в пустыне есть опасные для человека змеи и об этом надо всегда помнить. Однако опасность укуса змей здесь ничуть не больше, чем в любом лесу или в поле.
— Ну, а что же женщина-химик, — спросите, наверно, вы, читатель, — так и не поехала она больше в пустыню?
Могу ответить на этот вопрос. Теперь она хорошо знает, что от укуса кобры человек умирает через несколько часов, если не принять срочных мер, — не отсосать кровь из укушенного места. Она знает, что эти может делать только тот человек, у которого нет трещин на запекшихся от солнца губах и что отсосанный яд необходимо тщательно сплевывать. Но она знает и другое: что кобра никогда сама не нападает на человека и укусы ее еще более редки, чем встреча с ней в пустыне. Об этом она спокойно рассказывала, находясь уже в третьей своей экспедиции в той же пустыне Кара-Кумы.
Не раз по вечерам на полотнищах палатки находили мы фаланг (которых правильнее называть сольпугами). Они лишены собственного яда, но на их челюстях иногда бывает трупный яд, делающий укус фаланги крайне опасным, так как он может привести к заражению крови. Однажды ездил с нами зоолог. Он так много «потрошил» всяких птичек и грызунов, что привлекал к себе сольпуг со всех окрестностей. Они забирались к нему и в баулы, и в карманы, и под нательную сетку, но ни одна его не укусила.
Фаланга
Как-то мы остановились на ночлег вдали от троп в северных Кара-Кумах. Когда развьючили верблюдов, оказалось, что мы в центре огромного сборища фаланг. Ногами и нагайками мы раздавили больше сотни этих темнокоричневых громадных паукообразных, занимающих вместе с лапами пространство папиросной коробки Но я никогда не видел человека, укушенного фалангой, и вообще укусы эти редки.
Кара-кумские ночи так прекрасны, что жалко забираться в палатки, Я предпочитал обычно раскладывать постель прямо на песке, а вместо одеяла покрывался буркой. Когда наступал рассвет, черная кавказская бурка привлекала к себе нотных обитателем, и наутро я иногда находил на простыне желтоватых среднеазиатских скорпионов. Однажды их собралось сразу пять штук.
Скорпион
Осень 1951 года и весна 1952 года были в Средней Азии необычайно дождливыми и влажными, и это, очевидно, способствовало размножению скорпионов. Раскинув свой лагерь в одной из долинок на западной окраине Устюрта, наши зоологи решили как-то собрать скорпионов. Вооружившись геологическим молотком, пинцетом и банкой, мы начали молотком переворачивать плиты известняка, под которыми обычно живут скорпионы. Не прошло и часа, как в банке оказалось более тридцати желтоватых и зеленоватых больших и маленьких скорпионов, причем один из них был коричневого цвета.
В мае того же 1952 года у староречья Даудан, по которому прежде часть вод Аму-Дарьи текла в Сарыкамышскую впадину, мы на закате производили измерения количества переносимого ветром песка как на участках, лишенных растительности, так и защищенных от ветра кустами. После заката ветер стал стихать, но я решил оставить пескоуловительные ящики в песке до утра. Когда на рассвете я подошел к одному из них, то увидал, что весь песок шевелится, словно живой. Оказалось, что ночью, в поисках насекомых, выводок мелких молодых скорпионов забрался на маленький сочный куст молодой древовидной солянки и ветром скорпионов посбрасывало вниз — в жестяной ящик, откуда они не могли выбраться. Я извлек их оттуда пинцетом и насчитал 48 штук. Признаться, это количество меня так удивило, что я сохранил их в пробирке с одеколоном.
За много лет я знал лишь один действительный случай укуса скорпионом в экспедиции, и то по небрежности моего спутника, не положившего, как полагается в пустыне, свои чувяки под тюфяк. Скорпион, прячась от наступающего рассвета, забрался в этот «укромный» уголок. Спутник же мой, проснувшись, не вытряхнул чувяка, сунул в него ногу и был укушен прижатым скорпионом. Боль была жгучая и резкая. Палец сейчас же начали растирать крупной мокрой солью, и через пятнадцать минут все прошло: укус оказался не сильнее, чем укус осы. Правда, весной, когда все живые существа более жизнедеятельны, укус подействовал бы сильней и температура у пострадавшего могла подняться дня на три, но для жизни человека укус среднеазиатского скорпиона не опасен.
В оазисах скорпион, повидимому, встречается чаще, чем в песках, и потому там бывают случаи укусов скорпионами играющих на земле детей. Скорпион любит прятаться в трещинах глинобитных стен — дувалов — и забирается ночью в дома, куда его привлекает влага. На этом основан обычай вечером у порога дома класть облитый водой кирпич. Можно быть уверенным, что если появится скорпион, то он тут же под кирпичом и устроится и дальше никуда не уйдет. При разборке и ремонте старых стен, при работе в поле или в темных подвалах и сараях надо остерегаться скорпионов, но не так они страшны, как это кажется по рассказам. Растирание места, укушенного скорпионом, крупной смоченной солью быстро уменьшает боль, а компресс из настоя скорпионов на растительном масле окончательно ее прекращает.
Иное дело каракурт. Это коричневато-черный паук с красноватыми или белыми точками. Он предпочитает жить не в песках, а на каменистых плато или среди покрытых травами низин. Его укусы уносили ежегодно сотни и даже тысячи голов скота в Средней Азии и в Казахстане. Укус его смертелен для лошадей и верблюдов в шестидесяти случаях из ста, и даже выздоровевший верблюд остается непригодным к работе.
Каракурт и его коконы
Мне пришлось в Кара-Кумах видеть туркмена, который после укуса каракурта, чтобы спасти жизнь, сам себе отсек почти всю икру на укушенной ноге. Он остался не только здоров, но и не хромал.
Теперь укусы каракуртов не так страшны, потому что полностью излечиваются приемами внутрь слабых растворов марганцевокислого калия («марганцовки»).
Народными средствами борьбы с размножившимися каракуртами издавна были выжигание пастбищ или стравливание их овцами. Для овец каракурт совершенно безвреден. Неизвестно, вытаптывает ли овца каракуртов, или действительно, как принято считать, поедает их, но стравленное овцами пастбище практически очищается от каракуртов. Статистика показывает, что гибель скота, а тем более людей от укусов каракуртов сейчас стала редким явлением.
Тигр, который еще лет 20 — 30 тому назад водился в Средней Азии повсеместно в тростниковых зарослях речных долин, в большинстве районов сейчас уничтожен. Конкретно, со слов мелиоратора М. А. Москаева, знаю, что тигр водился еще в 1950 году в так называемой Тигровой балке, расположенной у слияния рек Пянджа и Вахша, образующих Аму-Дарью. Почти нет его теперь и в дельтах Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи. Неизвестно, сохранился ли он в низовьях реки Или и в камышах Балхаша. Иногда тигры спускаются из пределов Ирана и Афганистана в тростники пограничных ущелий, но и эти случаи не часты.
Вот и судите, так ли страшны «чудовища» пустынь, как о них рассказывают и пишут.
А здесь было перечислено почти все, чем страшны сейчас пустыни.
Изжитые у нас ужасы пустынь. Человеку свойственно забывать о давнишних несчастьях, но государство не имеет права быть беспечным. Есть ужасы, о которых мы давно позабыли, но наше правительство твердо помнит о них и тщательно оберегает страну Эти ужасы несравненно страшнее всех тигров.
Вспомните пушкинский «Пир во время чумы». Вспомните «Кола Брюньон» Ромэна Роллана. Сколько раз опустошала страны Европы бубонная чума, уничтожавшая до единого человека население целых городов. «Красная смерть» была страшна человечеству всегда, и нельзя забывать, что на родине ее, в Азии, она сохранилась местами и сейчас. Горные луга и пустыни полны грызунов, паразиты которых передают чуму. В Индии и Ираке очаги чумы среди грызунов не изжиты, и часто чума в этих странах уносит многочисленные жертвы.
Однажды был случай в нашей пограничной полосе, когда охотник нашел свежий труп прекрасной пушистой лисы. Он принес ее домой, снял шкурку и выбросил тушку. А через несколько дней и он и вся его семья погибли от чумы. Только энергичные, быстро принятые меры ликвидировали опасность дальнейшего распространения болезни.
Спросите жителя Средней Азии и Казахстана, что такое чума, и если окажется, что он знает об этой болезни, то только по литературе. Но в пограничных горах вы можете встретить девушку в наглухо закрытом комбинезоне, склоненную у сусличьей или сурковой поры, и она объяснит вам, что от противочумной станции проверяет фауну паразитов у грызунов. Дежурная служба этих станций постоянно и тщательно следит и за грызунами наших пустынь. Вот почему мы давно уже не страдаем от этого действительно грозного бедствия, прежде часто опустошавшего оазисы и подкарауливавшего человека даже в самых глухих районах пустыни.
Чумы нет теперь в нашей стране, как нет ее и в прежних извечных рассадниках чумы — в степях Монголии, где впервые русские врачи изучали эту болезнь и пути ее возникновения и распространения. Принятыми Советским правительством мероприятиями были уничтожены все очаги возникновения чумы в СССР и в Монголии. Но это не значит, что чума не может проникнуть извне.
В декабре 1949 года органы советской разведки вскрыли тайну возникновения в 1945 году нескольких вспышек чумы в пограничных с нами районах Весь мир узнал о том, в каких количествах японским империализмом готовились против нас самые гнусные орудия уничтожения: бомбы с бактериями сибирской язвы, холеры и сапа, брюшного тифа и дизентерии, блохи, зараженные чумой.
По личным приказам японского императора — «священного» Хирохито —в течение целого десятилетия работали заводы, подготовлявшие уничтожение миллионов жителей Азии. Только молниеносный разгром японцев пашей доблестной Советской Армией спас человечество от этого гнуснейшего преступления японского империализма.
Нашему государству приходится тщательно охранять свои границы от проникновения чумы. То же самое с нашей помощью делает сейчас и китайский народ, начавший строить новую жизнь. Надо проверить и очистить пространства обширнейших пустынь Центральной Азии от страшного наследия тяжелого прошлого.
Методами японских милитаристов решили воспользоваться и американские поджигатели войны, бессильные покорить маленькую, но свободолюбивую Корею. Они пробовали это ужаснейшее орудие уничтожения мирных людей обрушить на многострадальную Северную Корею. Но народно-демократитеская Корея, разоренная войной и, казалось бы, обессиленная ею, быстро справилась и с этим испытанием, предотвратив распространение какой бы то ни было эпидемии в своей стране.
Саранча. Что может быть безобиднее кузнечика, стрекочущего в траве? Но что может быть неотвратимее всепожирающего нашествия черных туч одного из видов кузнечиков — пустынной саранчи шистоцерки? Бывало померкнет яркое солнце, затмит его черная туча, и обрушится на поля такое множество саранчи, что через день-два от тучных урожаев не останется ничего, кроме обглоданных стебельков. Тысячелетиями саранча уничтожала посевы, и человек оставался бессилен, не зная, как бороться с этой «карой небесной», уничтожавшей посевы примерно каждые 11— 12 лет. В 1929 году из Индии и Афганистана прилетели несметные тучи саранчи па поля только что организуемых колхозов в республиках Средней Азии. Каждая самка саранчи отложила на границе песчаных пустынь и речных дельт по две «кубышки», в каждой из которых было по сотне яиц. Отродившиеся к весне 1930 года пешие личинки саранчи — саранчуки — целыми полчищами — кулигами — медленно, со скоростью полукилометра в час, но неотвратимо вновь двинулись на поля.
Как распространяется саранча шистоцерка (по книге Н. Щербиновского). 1 — зона нахождения очагов постоянного обитания преимущественно в одиночной разновидности и центров вспышек; 2— зона возникновения и существования только временных очагов размножения в годы циклов массовых вспышек; развивается одно или два поколения; эта зона может охватывать всю Аравию, в зависимости от режима осадков: 3 - Зона залета стай с менее чем шестимесячным пребыванием (с марта по сентябрь) и с размножением только в одном поколении. Отродившиеся в этой зоне молодые стаи cpaзу мигрируют в области выпадения летних муссонных дождей; 4 — зона предельно дальних миграций стай, где шистоцерка на может развиваться и вымирает.
Пришлось мобилизовать население рыть канавы, куда сваливались в своем всепоглощающем движении прожорливые саранчуки. Их засыпали в канавах землей, жгли огнем, били метлами, но вновь и вновь наползали из пустыни новые полчища этой пешей, еще не отрастившей крыльев саранчи.
Саранча
Борьбу надо было начинать далеко от полей, а глухих районах пустынь. Эскадрильи самолетов выискивали районы размножения саранчи и уничтожали все очаги этого крылатого бедствия в наших пустынях. Но саранча прилетала из пустынь Ирана и Афганистана, Ирака и Индии. Много пришлось поработать советским ученьм, чтобы изучить все очаги постоянного обитания саранчи в различных странах Азии и выяснить условия ее жизни, причины ее массового размножения и способы борьбы с ней. Потребовались дипломатические переговоры и создание специальных советско-иранской и советско-афганской комиссий. В результате с помощью Советского правительства и наших ученых специалистов и летчиков были, наконец, уничтожены саранчовые очаги у нас и многие очаги в соседних, зарубежных пустынях. Вот почему при следующем массовом размножении саранчи — в 1940 году — наши поля, как и поля Ирана, уже не пострадали от саранчи. И все же служба борьбы с саранчой регулярно продолжает свою работу, чтобы оградить поля от случайных и непрошенных прямокрылых врагов.
Постоянные очаги размножения саранчи на берегах Красного моря до сих пор остаются еще не уничтоженными. Аравийский полуостров остался таким же источником «кары небесной», каким он был и прежде.
Самым крупным центром постоянного размножения особенно многочисленной саранчи шистоцерки продолжает оставаться Индия. Каждые 10—12 лет наступают периоды массового размножения и перелета саранчи. В связи с новым циклом размножения в июле 1952 года, после муссонных дождей, саранча налетела на поля Пакистана на пространстве от Кахато до Карачи. За последние 150 лет саранча совершала массовые налеты па поля 13 раз, но никогда еще не бывало так, чтобы обрушивалось на поля до 40 туч, как это произошло в 1952 году. Подобного нашествия Индия не знала. О характере этого бедствия можно судить хотя бы по тому, что, как показали подсчеты, количество прожорливой саранчи в годы ее массового размножения и перелета соизмеримо с весом всего человечества.
В годы же, подобные 1952-му, масса саранчи, по-видимому, весила значительно больше, чем вес население земного шара. Неудивительно, что после такого нашествия все поля и вся растительность оказываются уничтоженными и в пострадавших странах разыгрывается ужасающий голод, уносящий миллионы человеческих жизнен. А ведь мы на практике доказали, что это зло можно полностью уничтожить в любой стране.
Джут. Сколько народных бедствий скрыто в этом коротком слове! Сколько кочевников-животноводов в пустынях Казахстана и Средней Азии в несколько дней превращалось в нищих. Как проклинали они судьбу за то, что, лишив их скота, джут не унес и их самих, а обрек на медленную голодную смерть.
Джут — это массовый падеж скота от бескормицы. Он приходил иногда исподволь и незаметно, когда наступали слишком сухие годы, выгорали травы и не выпадало дождей или снега, чтобы возродить пастбища. Но страшнее бывали внезапные, вызывавшие джут гололедицы или сильные снегопады. Сменяясь короткой оттепелью и затем морозом, они погребали корма под твердым настом. В XIX веке зимние джуты обрушивались на кочевников Казахстана 14 раз! Только в одной Тургайской области зимой 1879/80 года из трех с половиной миллионов голов скота погибло полтора миллиона, или 42 процента, поголовья. Такие джуты уносили и тысячи человеческих жизней. Джут, обрушившийся на нас зимой 1927/28 года, унес в бывшей Сыр-Дарьинской области 790 тысяч голов скота. Могло ли при таких условиях развиваться хозяйство в пустынях? Мог ли человек чувствовать себя властелином природы, когда при кочевом хозяйстве он не был уверен даже в своей жизни? Джут был самым ужасным и «неотвратимым» бедствием пустынь.
Советская власть перестроила самый тип хозяйства в пустыне. Она перевела кочевников на оседлый образ жизни, снабдила колхозное животноводство сенокосилками, научила люден использовать пустыни так, что появилась возможность создания страховых запасов корма даже на самых отдаленных пастбищах. После этого двадцать лет мы не знали джута. Но разве природа пустынь изменилась? Нет! Она попрежнему коварна и угрожает человеку, но иными стали человек и его хозяйство. Джут для нас перестал быть неотвратимым бедствием.
Во второй половине марта 1948 года, в разгар весны, когда стада с молодыми ягнятами выпасались на молодых травах вдали от баз, неожиданно глубокий снегопад похоронил корма в Кызыл-Кумах. Стадам грозила гибель. Но немедленно были приняты меры. Самолеты, не имевшие возможности приземлиться на пастбищах, сбросили туда 110 тонн жмыха, и это спасло стада от гибели.
Страшной была для юга зима 1949/50 года. Непривычные морозы, ураганы, глубокие снегопады обрушились на людей и стада. В ту зиму нищее и голодное население Ирана даже в городах погибало от холода, не имея ни теплой одежды, ни хорошего жилья, ни топлива. Советским людям, обеспеченным несравненно лучше, морозы были не страшны, но уберечь в пустыне стада было трудно. В Прикаспийской низменности жестокий и упорный ураган разметал по былинке все заготовленные на зиму стога сена. Выпавший вслед за тем глубокий снег скрыл всякую растительность под таким мощным саваном, что овцы не могли достать себе корма. Посланные на помощь колонны грузовых автомашин с сеном не смогли пробраться сквозь снега. Тогда, чтобы проложить автомобилям путь, пришлось впереди пустить танки. Природа пустынь коварна, но в борьбе с ней советский человек всегда оказывается сильней. Двадцать лет мы удовлетворялись для выпасающихся в пустынях стад заготовкой страховых кормов в размере месячной потребности. Этого не только оказывалось достаточным, но обычно корм этот — сухой и жесткий, заготовленный из наиболее крупных растений пустынь, — оставался неиспользованным. Серия многоснежных зим показала, что надо страховаться по-иному. В районах зимовий скота следует создавать орошаемые кормовые базы и сеять на них травы, в основном люцерну, в таком количестве, чтобы в течение всей зимы скот существенно подкармливался заготовленным высококачественным кормом. Тогда нам не будут страшны никакие бураны, никакие снегопады. Путь этого наступления на пустыню не прост, но он позволит значительно увеличить поголовье стай, улучшить их упитанность и сохранить полностью при любых каверзах природы.
Пендинка. Есть в Туркмении река Мургаб. В среднем ее течении расположен небольшой оазис Пенде, прославившийся на весь мир своими прекраснейшими коврами. Часто красные тона в этих коврах делаются не из шерсти, а из шелка, что придает им особенную прелесть. Но есть у этого оазиса и другая, отнюдь не почетная слава. Его имя носит пендинская язва, или пендинка. Болезнь эта известна в субтропических и тропических странах от Восточного Китая до Западной Африки и по-медицински называется кожным лейшманиозом
Еще 25 лет назад никто не знал причин ее появления Одни говорили, что заболевают от купания в реке, другие — от сырой воды, а муллы уверяли, что это «печать грешника», но нередко заболевали и сами. Фактом оставалось то, что ни с того ни с сего» появится прыщик, начнет плотнеть, расти и постепенно переходит в язвочку, которая делается все больше и больше, достигая 3—5, а в редких случаях и 15 сантиметров в поперечнике.
В долине Мургаба пендинка «милостива», и ровно через полгода язва сама собой заживает. Но в других местах она может тянуться и год, и три, и пять лет. Пройдет язва, но навсегда останется от нее рубец в виде «печати», чуть вдавленной и с неровными краями. Полбеды, если язва будет на ногах или руках, но чаще она случается на лице и нередко безобразит его.
От язв этих никто не умирает, болезненны они только при прикосновении, и болевший приобретает иммунитет на 4—5 лет.
Теперь, после длительных и самоотверженных работ советских ученых и врачей, когда люди сами себя заражали пендинкой, чтобы выяснить се переносчиков, болезнь эта хорошо изучена. Выяснилось, что передатчиком ее является один из мелких москитов, живущих неподалеку от воды (реки или орошаемых полей), в норах грызунов.
Наши врачи теперь знают не только как лечить эту болезнь, но и как ее предупреждать, и делают профилактические прививки. Язвы пендинки, поражавшие людей во многих районах юга Средней Азии, теперь в нашей стране никому уже не страшны.
Малярия. «Желтая смерть» пожирала тысячелетиями громадные армии людей во всех жарких и влажных странах — по всему югу Европы и Азии, Е Африке, в Северной и Южной Америке. Она достоверно известна со времен древней Греции и Рима. «Болотная лихорадка» является одним из наиболее распространенных иа земном шаре заболевании. Еще 20 лет назад ею болело по 700 миллионов человек в год, то-есть почти четвертая часть населения земного шара. В одной лишь Индии (вместе с Пакистаном) умирало от нее ежегодно около 1 миллиона человек.
В России, по тихим речным заводям и болотам, малярия иногда распространялась далеко на север. После гражданской войны, связанной с массовыми переездами людей и в том числе маляриков, она распространилась у нас настолько, что в 1923—1924 годах болело ею до 5,5—6 миллионов человек.
Конечно, в самой пустыне малярии нет; но в существующих среди пустынь и по их окраинам оазисах, где все земледелие основано на орошении, где имеется немало разливов, болот, озерков, прудов и тихо струящихся полузаросших каналов, там малярийный комар плодится в громадных количествах и косит массы людей. Помню, в мои первые экспедиции в Среднюю Азию — в 20-х годах — в оазисах встречалось множество людей-теней, до крайности изможденных, еле двигающихся, со специфически желтой кожей. Это были малярики всех возрастов, от ребят до стариков. Начавший работать в Средней Азии одновременно со мной мой друг и сокурсник, талантливый гидрогеолог Михаил Михайлович Решеткин промучился несколько лет, болея одной из наиболее сильных форм малярии — тропической малярией — и умер, подкошенный болезнью.
В 50-х годах XIX века из 800 донских казаков, отправляемых ежегодно на службу на персидскую границу, через 3 года возвращалось оттуда не более 50 человек.
На Панамском канале, 81 километр которого строился 34 года, рабочие буквально вымирали от малярии. Так, например, в 1906 году на каждую тысячу рабочих заболевало там малярией 821 человек и умирало по 233 человека (не считая смертей от других сопровождающих заболеваний).
Наша Советская страна еще в 1921 году в целях борьбы с малярией увела обязательную регистрацию, а затем и лечение всех маляриков. В 1934 году было принято специальное постановление правительства СССР о мерах борьбы с малярией. Уже в 1937 году у нас работало 2 490 малярийных станции и пунктов и около 10 малярийных научно-исследовательских институтов. Была поставлена задача за несколько лет ликвидировать малярию как массовое заболевание.
Обязательное лечение всех заболевших (как разносчиков малярии, заражающих своей кровью комаров), уничтожение всяческих очагов вывода комаров в виде заболоченных зарослей и водоемов, систематическое уничтожение химическими средствами как личинок комаров, так и их самих, профилактика, оздоровление условии жизни людей — все это привело к тому, что малярия теперь является даже в самых «гиблых» прежде местах несравненно более редким и быстро излечиваемым заболеванием. Пришлось провести громадную и разнообразную работу. С самолетов до сих пор систематически протравливают все возможные очаги размножения малярийных комаров. Ни на один день не прекращается работа громадной разветвленной сети специальных медицинских учреждений. А результат этой работы сказывается в том, что наша молодежь даже не представляет, что малярия являлась прежде смертельной болезнью.
Ришта. В древней Бухаре, хранящей в каждом здании и закоулке своем черты средневековья, мне довелось впервые побывать в 1929 году. Сонной, унылой казалась ее жизнь. В тени развесистых тутовников густо зеленели воды каменных хаузов — прудов, в которые раз в месяц запускалась вода по каналам. В прохладе утру десятки водоношей спускались по кирпичным ступенькам к воде, полукруглыми кожаными черпаками на двух ремешках и палочке ловко черпали воду и наполняли ею висящий иа спине большой бараний бурдюк. Их звонкие голоса — «бозлы-су!», «бозлы-су!» (ледяная вода) — первыми нарушали тишину рассвета. Рядом с хаузами располагались мечети, и разве мог кто-нибудь усомниться в том, что воды хауза так нее священны, как и сама мечеть? Поэтому население пило эту зеленую затхлую воду сырой и болело многими болезнями, в том числе и «туркестанской амебой», дающей заболевание, схожее с брюшным тифом. С водой хаузов передавались любые кишечные и глистные заболевания и в том числе одно из самых распространенных в Бухаре — ришта, или дракунулез, широко известный в южных и особенно в тропических странах. Если бы вы зашли тогда в какую-нибудь бухарскую брадобрейню, то увидели бы, что цирюльники не только брили хорошо намоченные (но не намыленные) бороды и головы, но тут же, сидя на корточках, занимались каким-то странным врачеванием: из большого желвака на руке, ноге или боку пациента они осторожно и медленно наворачивали на щепку какого-то круглого червя, длина которого нередко превышала один метр. Это «медицинский струпец», зародыш которого проглочен был человеком вместе с микроскопическими рачками, прободал желудок, разросся в человеке и под кожей дожил до стадии размножения, а теперь сам начал выходить наружу. Путешествия этого «струпца» далеко не всегда проходили так благополучно. Нередко они приводили к тяжелым заболеваниям и смерти. Вот почему тогда уже, в 1929 году, был выстроен в Бухаре водопровод, а хаузы, как ни противилось духовенство, были засыпаны. На дне самого большого хауза расположена теперь спортивная площадка Дома пионеров, и вряд ли многие из играющих на ней веселых и здоровых ребят знают, с какой ужасной болезнью навсегда распрощалась не только Бухара, но и вся Советская Средняя Азия.
Джут, чума, саранча и разнообразные страшные прежде болезни не уносят больше человеческих жизней, не губят наших стад и полей, а пендинка не уродует теперь лиц. Это не случайно и связано не только с нашей организованностью и бдительностью, но и с самой сущностью социалистического строя, для которого всесторонняя забота о человеке является основной задачей. Вот почему пустыни, с которыми кочевники и мелкие собственники совершенно не могли бороться, теперь для нас больше не страшны.
Никто не станет утверждать, что в пустынях не может встретиться серьезная опасность или что освоение пустынь — дело простое и легкое. Отнюдь нет.
Однако все еше не изжитые «ужасы» пустынь ничуть не страшнее, чем метель и снежная вьюга, от которых человек может замерзнуть в пути. А разве дожди в болотистой местности, когда неделями негде просохнуть, более приятны, чем жаркое солнце пустыни? А разве всепроникающие рои гнуса в нашей тайге привлекательнее фаланги или скорпиона? Все дело в том, что к этим явлениям большинство из нас привыкает с детства, а пустыня особенно страшит в силу новизны и нашей неосведомленности о ее природе.
Где легче дышится? После одной из поездок по пустыне пришлось мне заехать в Астрахань. Никогда я не слышал, чтобы кто-нибудь из астраханцев считал климат города плохим. Однако мне он показался в тот раз очень тяжелым. Ночью влажный, густой, как пар, воздух был неподвижен и душен. Казалось, что лежишь в бане. И с наслаждением вспоминались месяцы, проведенные в Кара-Кумах.
Жара в пустыне переносится сравнительно легко благодаря большой сухости воздуха. Проводя целые дни на солнце, люди в пустыне 2— 3 раза в день принуждены бывают пить подряд по 6 — 10 стаканов чаю. Все это громадное количество жидкости испаряется через кожу. Смочите в пустыне термометр, и он вместо 40° сразу покажет вам 20°, Такое же охлаждение происходит в силу испарения и с нашим телом. Благодаря быстроте испарения кожа все время остается лишь слегка влажной и прохладной, а организм не перегревается и сохраняет свою постоянную температуру. Чем суше воздух, тем сильнее охлаждение и тем легче себя чувствует человек, несмотря на любую жару. Поэтому-то тепловые удары чаше случаются не в пустынях, а в более северных, но и более влажных странах. Особенно легко дышится в пустыне после захода солнца. Какая бы ни была жара днем, к вечеру, если не дует «афганец», прозрачный сухой воздух так быстро теряет свое тепло, что сразу становится свежо.
Прелесть ночей в пустыне дополняет черное бархатное небо, усеянное тысячами звезд, таких крупных и ярких, какие можно увидеть только в пустыне, да лишь в безоблачные ночи, высоко в горах. Весной к этому прибавляются замечательные ароматы цветущих кустарников. Воздух тогда бывает настолько мягким и приятным, что быстро забываешь о дневной усталости. И если вы спросите человека, побывавшего в пустыне, где легче всего дышится, то он наверняка ответит: «По вечерам в пустыне».
Пустыня как климатическая здравница. Воздух пустыни не только чист и приятен, но во многих отношениях и целебен. Благодаря высоким температурам и сухости он беден бактериями. Даже громадные туши павших верблюдов, не загнивая, высыхают и превращаются в мумии. Когда туркмен порежет себе палец, то вместо йода и ваты он присыпает порез всегда имеющимся под рукой почти стерильным и прекрасно высушивающим лекарством — песком. Если человек заболевает опасной болезнью — воспалением почек, то единственный верный способ лечения — это дать почкам полный покой. Их роль должна выполнять кожа, а это возможно только в жаркой и сухой местности. Поэтому люди со всех концов мира ездили лечиться от этой болезни в специальные санатории в Каир. Но лучшие результаты дает лечение в санатории Байрам-Али в Туркмении, где солнечных дней гораздо больше, чем даже в прославленном Каире.