Российское государство и кочевые народы

Калмыки и Россия в XVII в. Хан Аюка. Номинально подчинялись России монголоязычные калмыки, прикочевавшие к ее пределам через земли кыргызов и казахов с далекого юга в 70-х годах XVI в. после первого разгрома Ойрато-Джунгарского ханства в Центральной Азии южными монголами-халхасами Алтан-хана. Здесь калмыки в союзе с русскими отрядами вели нападения на Сибирское ханство и в 1591 г. «гнаша во след Кучума» (Эрдниев У.Э. Калмыки. Историко-этнографические очерки. Элиста, 1985. С. 31 и сл.). Калмыки, как и другие «краснокисточные» ойраты ³, оставшиеся в Западной Монголии, состояли из четырех основных подразделений, различавшихся в диалектах и культурных традициях: тургутов, дербетов, хошеутов и хойтов. Выделялись также чо-росы и олеты (поэтому русские первоначально стали называть всех калмыков «елютами»). Эти исходные орды дробились на более мелкие улусы. Они то вновь оттягивались на юг, к родной Джунгарии, то пополнялись переселенцами и беженцами оттуда.

В сентябре 1606 г. в городок Тару прибыл посланец высшего среди калмыков тургутского тайджи Хо-Урлюка, а 16 июня 1607 г. — посольство «больших людей» дербетских Далай-баатра Янышева, Ичинея (Очинея) Уртуева, тургутских — братьев Ужена и Юрикты Конаевых и еще 45 тайш. В феврале 1608 г. дербетские тайджи побывали в Москве, были жалованы царем Василием Шуйским. В 1608 и 1615 гг. и сам Хо-Урлюк принес в Таре устную шерть России, а затем и другие владельцы совершили «шерть по своей вере, заклады и наш ясак».

Через год в 1616 г. в калмыцкие улусы было направлено русское посольство, а в 1617-1618 гг. в Москве побывало посольство калмыков от имени Далай-баатра. Царь Михаил Федорович 14 апреля 1618 г. выдал Далай-баатру жалованную грамоту о принятии его под российскую власть: «А ты, Богатырь-тайджи, со всею Колматцкою ордою нашему царскому величеству хочешь служить... И мы, великий государь тебя... в том похваляем... хотим держать в нашем царском жалованье...» (Там же. С. 33). В 1620 г. представителями уже всех четырех орд была принята новая шерть о зависимости от России.

Заявив о своем подчинении России, калмыки, однако, начали самовольное движение в степи по Эмбе и Иргизу, примерно в 1630 г. впервые вышли к Волге и при этом нападали на улусы Большой Ногайской орды, также считавшиеся «подданными» России, впервые вытеснив их за Волгу. Царским властям с трудом удалось вернуть ногайцев обратно, — согласившись с перемещением калмыцких орд, которое было связано с острым конфликтом между калмыками и соседними башкирами (тоже подданными России). Перемещение ногайцев продолжалось вплоть до середины XVII в.

Предприняв, по преданию, тщетную попытку осады Астрахани 17-18 января 1643 г., калмыки затем во главе с сыном Хо-Урлюка Дайчи-ном (Шукур-Дайчином) нанесли в 1634 г. сокрушительный удар Большой Ногайской орде, захватив в плен несколько тысяч хозяйств (семей, кибиток) ногайцев. Они были «раскосованы», т. е. разведены по разным улусам на правах «припущенников». (Уже в начале XVIII в. старший ханский сын Чакдоржаб, женатый, кстати, на знатной ногайской женщине, пытался сосредоточить их в своих руках.) Небольшая группа едисанцев-«келечинцев» укрылась под Астраханью, пополнив число здешних ногайцев-«юртовцев».

Но основная часть Большого Ногая была вытеснена за Волгу на Кубань и, прорвавшись через заслоны астраханского гарнизона и донских казаков, объединилась с Малой ордой под властью крымского хана и его наместников-сераскиров. Возникшая севернее Крыма Аккерманская (Буджакская) орда была принята турецким султаном в свое подданство вопреки стремлениям крымского хана. С тех пор вплоть до конца XVIII в. оседавшие малоордынские ногайцы жили на левобережье Кубани, а их болыиеордынские сородичи кочевали по ее правому берегу, переходя через Дон и проникая во внутреннюю часть Крымского полуострова. В дальнейшем, принимая обратно ногайцев, не довольных крымско-турецкой властью, российская администрация всегда выясняла, были ли они «в русском подданстве» ранее, т.е. на Волге. Попадали на российскую территорию и пленные, в том числе кубанско-крымские ногайцы (ныне в Рязанской, Ульяновской и Пензенской областях есть 5-6 сел, основанных ими в XVII в. на линиях-«засеках» и в российской службе, живы их потомки среди татар — касимовских и мишарей).

Примерно тогда же калмыками было захвачено «300 фамилий» туркмен, переселявшихся из Северного Туркменистана на Северный Кавказ. Они начинали «жить по-калмыцки» (С. Г. Гмелин), равно как и группа «томутов, тогмутов» — казахов, сразу попавших в калмыцкий плен (ногайцы присоединились к ним чуть позже), носивших, по архивным свидетельствам, шапки с красными кистями и даже частью принимавших буддизм-ламаизм.

Калмыки вплоть до 1771 г. выполняли роль своеобразного буфера между Россией и Крымом. Возглавляемые лично Хо-Урлюком, появившись с оружием в руках под Астраханью в начале 1643 г., в следующем, 1644 г., они пересекли Волгу и распространились, преследуя ногайцев,по Предкавказью. Сюда Хо-Урлюк привел 50 тыс. тургутских кибиток (в 1644 г. он погиб в Кабарде), дербетские нойоны во главе с Далаем и сыновьями — 7 тыс. кибиток, а прикочевавшая на Яик в 1670-1671 г. сестра будущего хана Аюки Доржи-Рабан, вдова и наследница владетеля хошеутов, привела 1 тыс. хошеутских кибиток.

Это число пополнилось уже в 1649 г., из Джунгарии в 1663-1723 гг. в Калмыкию прибыли еще 10 тыс. кибиток дербетов тайджи Солон-Церена, столько же хошеутов тайджи Конделена с племянниками, затем в связи с завоевательными походами маньчжурской династии Цин — 15 тыс. кибиток хойтов, а в 1758-1759 гг. после окончательного крушения Джунгарского ханства — еще 10 тыс. тургутских кибиток, а также некоторое число хошеутов и завоеванных калмыками тюркских народов Южной Сибири и Центральной Азии (нойона Церена Уруко-ва, тайджи Шеаренга, зайсанга Бурута и др.). Общее число кочевников калмыков и ассимилируемых ими групп, прибывших за весь период в степи на Яике, Волге и в Предкаваказье, достигло 100 тыс. кибиток, т. е. около 400 тыс. человек (Балакаев А. Г. Трагедия калмыков // Советская Калмыкия. 1991. 10 янв.).

Среди господствовавшего слоя у калмыков — владельцев улусов («нойонов»), выделялись высшие нойоны, или «тайджи», именуемые по-русски «князьями». Они вели свой род по мужской линии от основателей Ойрато-Джунгарского ханства в XIV-XV в., а по женской — от самого Чингисхана. Традиционно предводителем калмыцкого народа считался верховный тайджа (ахалакч-тайджа). На момент переселения таким статусом обладали владетели тургутов Хо-Урлюк и его потомки. Но им противостояли постепенно набиравшие силу дербетские нойоны во главе с Далай-баатром, а с 1637 г. — его сыном Даян-Омбо.

В 1648-1649 гг. имела место попытка отказа ряда тайдж от подчинения русской власти (при этом отрицался сам факт принятия когда-либо российского «подданства»). В самом начале 50-х годов отмечены активные калмыцко-крымские и калмыцко-персидские контакты. На жесткий протест российской стороны тайджи обязались в 1650 гг. «без указу твоего государева кочевать не ходити». А затем преемник Хо-Урлюка Дайчин, или Шукур-Дайчин, принес российскому правительству в середине 50-х годов три шерти (с 1648 г. — письменные, так как уже существовало новое ойрато-калмыцкое «ясное» письмо).

Царские власти стремились иметь дело с одним сильным лидером. При этом они требовали к себе максимального почтения. Так, сначала шерти подписывали посредники, личные представители тайдж («природные люди»): в 1655 г. за Дайчина, выехавшего на богомолье в Тибет, подпись поставил Дурал-тархан. Зато очередную шерть в марте 1657 г.впервые лично подписали знатные тайджи: Дайчин, сын его Мончак и внук Манжик. Обязательства калмыцкой стороны перед Россией от шерти к шерти все более усугублялись. Сначала, в апреле 1655 г., калмыки обязались «быть в вечном послушанье... не щадя голов своих», не вступать в зависимость от третьих стран (Крым, Иран, «дальняя Калмыкия» — Джунгария), а своим «улусам кочевать по Волге, по ногайской стороне и по Ахтубе», обещали выдать заложников, хотя доселе «аманатов не давали никому». Видимо, в переговорах содержалось и условие уплаты тайджами ясака (при сохранении за ними права сбора-«албана» в свою пользу). Почти неизвестна шерть за март 1656 г., а в 1657 г. при Астрахани было условлено быть не просто в «послушанье», а «быть в вечном подданстве и послушанье», более того — «отстать от своих неправд» и с государевыми противниками «ни с кем ни о чем не ссылаться». Здесь давалось личное обязательство тайдж «быть под Астраханью» и послать в крепость первых аманатов. Кочевать же калмыкам разрешалось шире — летом до Царицына и до Самары, а зимой с захватом ранее им закрытого правобережья — в так называемых «мочагах», между дельтой Волги и Тереком. Впервые вводилась регулярная воинская служба — за ежегодное «милостивое жалованье» тайджам. Был назван и внешний противник: «С турским салтаном и крымским царем нам, тайджам, и детям нашим, и улусным калмыкам в ссылке и соединенье не быть».

Вскоре после гибели Хо-Урлюка в Кабарде волжские улусы в 1645 г. подверглись нападению «дальних калмыков», т.е. ойратов из Джунгарии, не довольных выходом собратьев из подчинения. Успевший вернуться с богомолья из Тибета сын погибшего Дайчин, или Шукур-Дайчин, в этом году вступил в правление народом (Хальм Тангчи — «землей калмыков»). По преданию, отец завещал Дайчину беречь новое пространство для жительства, ибо «кочевать де им, окромя тех мест, негде». Но в 1660-1664 гг. волжские калмыки вновь воевали с джунгарскими ойратами. Видимо, это подтолкнуло и Дайчина к дальнейшему сближению с Россией, наряду со столкновениями с башкирами и другими русскими подданными в Среднем Поволжье.

В отличие от ногайских бия и мурз главный из калмыцких князей — тайдж, мог рассчитывать на титул хана, но только после утверждения, хотя еще в 1651 г. Дайчин называл себя «царем калмыков и татар самодержцем», а в 1655 г. после вторичного посещения Тибета, очевидно, был наречен Далай-Ламой ханом. Впрочем, по калмыцким преданиям, Дайчин отказался от титула, присовокупив крылатую фразу, что не хочет выглядеть лицемером в глазах русских властей. Однако в своих калмыцких документах от 1661 г. (т.е. после принесения шертей России) он опять называл себя «ханом». При этом в феврале донским атаманам он принес шерть, адресованную царю:«... Калмыкам служить тебе, великий государь, заодно промысел чинить над крымскими и нагайскими людьми».

Следующие две официальные шерти 1661 г. (июньская и декабрьская) открыли калмыкам путь в Придонье, где они несли охранную и боевую службу, поселяясь рядом со служилыми казаками. Так, шерть 8 июня предписывала калмыкам нести военную службу («под Крым и Азов посылать своих людей»), за это с них окончательно снималась уплата ясака, а шерть 9 декабря поручала тайдже у русского царя «в вечном подданстве и послушании и добра ему, великому государю, хо-тети во всем взаправду безо всякие шалости и хитрости... с турским султаном и с кызылбашским ханом и с крымским ханом и с азовским беем и с черкесами и с кумыками нам, тайджам, в ссылке и в соедине-нье и в миру не быть», выступать против иноземцев других, которые «великому государю не послушны». И с этого времени в Москве, видимо, посчитали отношения с калмыками отлаженными, поскольку затем в течение двух лет (до правления Аюки в 1673-1722 гг.) шертей не приносилось. Вместе с тем события показывают, что не следует преувеличивать роль шертей, во многом формальную и признаваемую не всеми тайджами, кроме подписавших. Подчиняющаяся сторона, в данном случае кочевники-калмыки, вообще своеобразно их трактовала — особенно в части собственной покорности.

Действительно, вскоре возник конфликт между тайджами. После шерти в 1661 г. Дайчин попытался отойти от дел, передав правление сыну Мончаку (русск. Пунцук), кстати, стороннику сближения с Россией. Но уже в 1662-1664 гг. Дайчин возглавил оппозицию против сына, разгромившего улусы своих родных тайджей, отказывавшихся служить. Более того, Дайчин, хотя и связанный шертью, бежал к недавним врагам — восставшим башкирам и присоединился к их войне с царскими войсками. Но царская власть избегала прямых репрессий к высшим вельможам — Дайчин был прощен, хотя навсегда лишен власти.

Зато новому главному тайдже Мончаку царскими грамотами в сентябре и декабре 1664 г. было выражено «милостивое слово» и «похва-ление» за охрану степных границ {Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. М., 1967. С. 111). В сентябре 1664 г. состоялось награждение Мончака знаменем и позолоченной серебряной булавой с драгоценными камнями, двумя пистолетами, карабином, саблей и убранством для коня. При этом Мончак не был назван «ханом» (это звание в России установили к начале XVIII в.), но получил все же высший почет.

В 60-е годы в Москве был образован отдельный Калмыцкий приказ. Все события 1661-1664 гг. вели к созданию в южнорусских степях и по обоим берегам Волги кочевого российского протектората — Калмыцкого ханства.

Восточнее, в прилегающих к России среднеазиатских степях, сложилась весьма непростая ситуация. При продвижении ойрато-калмы-ков на север территория Тувы, Кыргызстана и соседнего Старшего казахского жуза была покорена и вошла в Джунгарское государство, где вплоть до его гибели в 1758 г. правили ханы-«хунтайджи». Они взыскивали в год по одной шкуре корсака (степной лисицы) с души и набирали юношей-тюрок в свои войска. Под постоянной военной угрозой от джунгар с юга и волжских калмыков с востока находились Младший и Средний жузы.

Система власти у казахов, тем не менее, постепенно укреплялась: хан Младшего жуза Тауке (1680-1718 гг.) вместе с семью преданными биями кодифицировал и частью изменил степное обычное право, создав кодекс «Законы хана Тауке» (иначе «Жети жарга» — «Совет семерых»). Его деятельность продолжали сыновья Болай (1718-1720 гг.) и Абулхаир (1729-1748 гг.), тяготевшие к связям с Россией. Другой сын Каип (Хаип) вскоре стал хивинским ханом. А в низовьях Сыр-Дарьи территорию отторг оппозиционный султан Батыр. Раздробленность имела место и в Среднем жузе, где правили сразу два хана — Семеке и Кушук.

В 1663 г. на Яик из Джунгарии с боями пришли очередные «дальние калмыки», причем не подчинившиеся Мончаку. В 1671 г. произошло новое переселение через земли казахов. Но при хунтайджи Цаван-Рабтане в 1697-1727 гг. Ойрато-Джунгарское государство на время вернуло себе былую мощь и силу. Назревала ссора хана с волжскими сородичами.

Между тем Мончак в 1669 г. сдал власть старшему сыну Аюке, вскоре выдавшему дочь за Цеван-Рабдана и женившемуся на его двоюродной сестре Дармабале. Положение еще более осложнило движение казаков и крестьян в 1670-1671 гг. во главе со Степаном Разиным, которого многие калмыки знали по его участию в первых русских посольствах к Аюке. В июне 1670 г. Аюка по приказу правительства выставил 25 тыс. войска в загражденье казакам на подходах к Астрахани. Но тогда же из-под власти калмыков вырвался едисанский мирза Сеюнч Седулов с улусом в 15 тыс. кибиток своих ногайцев, соединившись под Астраханью со Степаном Разиным. А двое двоюродных братьев Аюки — тайджи Дутар и Бек — сразу не признали его власти и присоединились к азовским ногайцам и крымским татарам. Все вместе они косвенно помогали восставшим, нападая на заградительные отряды Аюки с тыла. Заключив временное перемирие со своими непокорными родственниками, в 1674 г. Аюка победил Дутара и его сына Церена, отправив обоих в уже замиренную Астрахань. Затем Церен был направлен в Москву, где первым из тайдж крестился и стал князем Василием Дугаровым.

В военных походах Аюка верно и доблестно служил России, но также с оружием в руках временами мог проявить самовластие, угнетая даже ближних вельмож, и пытался игнорировать соседних губернаторов, склоняясь к измене. Свою первую из шести шертных грамот Аюка принес 27 февраля 1673 г., затем повторил ее близ Астрахани 15 января 1677 г. и сам настоял на третьей — 13 марта 1681 г., поскольку, по его словам, «за такими великими ссорами без новые шерти быть не можно».

И действительно, прежде явно не довольный укреплением русско-казахских связей, Аюка в 1680 г. совершил набег на русский город Пензу, возглавив враждебную коалицию с участием отрядов крымских татар и азовских ногайцев, а также дербетского тайджи Солон-Церена, пришедшего в 1671 г. с 4 тыс. кибиток из Джунгарии. Снова, невзирая на все шерти, Аюка вступил в союз с другими своими извечными противниками: в 1681 -1683 гг. он участвовал в восстании башкир и совершал вместе с ними нападения на Казанскую и другие приграничные губернии.

Примирению с Россией и прощению Аюки царскими властями способствовали четвертая шерть 24 марта 1683 г. и пятая — 1684 г., затем заключительная — 1697 г. (в XVIII в. шерти вообще заменились перепиской, договорами и присягой о подданстве). В 1690 г. Аюка побывал в Джунгарии у Цеван-Рабдана и на молении в Тибете. Здесь Далай-Лама наградил его ханским титулом и ханской печатью (цоло). Царские власти признали за ним это новое положение фактически только между 1697-1709 гг. (с учетом доблестной службы Петру I). Но между двумя ойратскими государствами — Джунгарией и Калмыкией, возникли большие осложнения, точнее, они возникли у ее нового (равноправного хунтайше) хана.

От Аюки, крутого нравом, отходили даже дети и внуки. Выступление тайдж-сыновей против деспотизма и самовластия хана произошло в самом начале XVIII в. Так, его сын Санжиб откочевал с улусом в 15 тыс. кибиток в Джунгарию, Цеван-Рабдан вернул его, но людей оставил себе, из-за чего сразу поссорился с Аюкой. И племяннику Аюки Арабжуру пришлось, в интересах безопасности, ехать в 1709-1712 гг. на богомолье в Тибет не через Джунгарию, а окружным путем — через Китай. В том же 1701 г. восстал старший сын и общепризнанный наследник Чакдоржаб, сильный вельможа, владевший многими ногайцами; он оставался в ссоре с отцом до самой своей смерти в феврале 1722 г.

Возникали также отдельные, «внешние» для Калмыцкой степи, живущие самостоятельно и не подчиненные ханам группы калмыков. Так, в 1690 г. три владельца с людьми откочевали на Дон, где сразу были приняты в казацкое сословие. Согласно документам в 1694 г. фиксируется уже категория коренных базовых, или юртовых, калмыков — постоянно живущих на Дону. Правительство за каждого из них заплатило бывшим владельцам по 30 руб. Наравне с казаками они участвовали в 1696 г. в Азовском походе. В связи с дальнейшими претензиями к ним со стороны властей Калмыцкого ханства последовал указ Верховного Тайного совета от 18 июля 1729 г. — оставить в службе, «в команде быть по-прежнему». Так возникла сословная и этническая группа донских калмыков-казаков, буддистов-ламаистов (бузавы, калм. бу(з)ав — «взявший ружье, оруженосец, воин»).

Буддизм в форме ламаизма начал проникать из Тибета к монголам и калмыкам еще на рубеже XIV-XV вв. Ойратский проповедник и просветитель Зая-Пандита (1599-1622 гг.), переехавший затем на Волгу, создал в 1648 г. новый алфавит «Тодо-Бичиг» («Ясное письмо») и заложил основы оригинальной литературы калмыко-ойратов. В калмыцкой степи было также введено «Ихи цаажин бичиг» («Великое степное уложение»), принятое в 1640 г. на съезде ойратских владетелей (с участием двух волжских представителей Хо-Урлюка и Дайчина). Оно не было отменено в Российском государстве, хотя дополнено и уточнено законами Дондук-Омбо в 50-е годы XVIII в., а затем Зензелинскими протоколами 19 мая 1822 г. Местный суд Зарго и судьи-аристократы (заргучи, заргачи) играли здесь большую роль, и к их влиянию правительство неоднократно возвращалось, чтобы использовать его.

Таким образом, с рубежа XVII-XVIII вв. можно фиксировать двойную зависимость земли калмыков: и от метрополии — Джунгарии, с религиозным центром в Тибете, и от соседней России.

В начале XVIII в. значительно активизировалась миссионерская деятельность православной церкви. В соответствии с планом Петра I по освоению новых земель в 1702-1720 гг. из Тобольска с некоторыми перерывами осуществлялось крещение «инородцев» Сибири от Урала до Камчатки. Руководил этой деятельностью Филофей-Федор Лещин-ский, митрополит Сибирский. Обсуждение проблемы в Сенате состоялось в 1719 г. В год ликвидации патриаршества в России указом 1720 г. так называемые «новокрещеные» (переходившие в православие из ислама или ламаизма) на три года освобождались от рекрутства и уплаты налогов (платили некрещеные). В случае принятия отдельными калмыками или какой-либо их группой православной веры их не возвращали прежним владельцам и выкуп за них не платили. Совершали переход в христианство и некоторые тайджи, как в 1674 г. Церен, сын мятежного тайджи Дугара (дяди и противника Аюки), ставший князем Василием Дугаровым, затем также православные князья Дундуковы, Тайджины и др. При Аюке же в 1700 г. на реке Терешке выше Саратова была основана слобода для крещеных калмыков, хотя ее через год сокрушили походом калмыки-ламаисты старшего сына Аюки Чакдор-жаба, а на протест российских властей Аюка заявил, что он «холопей своих забрать имел право» (Эрдниев У. Э. Калмыки. С. 237).

В Северном Причерноморье в 1716 г. был создан казачий полк — так называемая Чугуевская команда из крещеных калмыков, потомки которых выделялись даже в начале XX в. А в 60-х годах XVIII в. такие же христианско-казачьи группы калмыков возникли в Приазовье вблизи Ростова и Мариуполя, на Моздокско-Кизлярской (Терской) линии, а потом и в Оренбуржье. Их представители после революции переселились в основном в Калмыкию.

Петровское правительство (в целом очень благоволившее к Аюке) и местные власти, тем не менее, относились к хану достаточно ревниво. «Ханские указы», которые он в 1717-1719 гг. отправлял первому астраханскому губернатору А. П. Волынскому, тот в конце концов возвращал обратно без рассмотрения. Тогда же к Аюке был направлен царский стольник с функциями представителя-наблюдателя, а с 1722 г. в связи с походом в Персию была учреждена и должность офицера, именуемого «резидент», сохранявшаяся и позже.

Под Саратовом хан Аюка с женой и детьми встречал войска Петра I, идущие к Астрахани в Персидский поход. Император, согласно У. Э. Эрдниеву, посетил юрту Аюки. С войсками хан направил 7 тыс. отборных всадников во главе со своим внуком Бату Чакдоржабовым. Сам же был стар и болен, и в 1724 г., вскоре после похода, умер, проправив калмыками 55 лет.

³ Калмыки на языке тюрок, с которыми они соседствовали, - «отделившиеся, отставшие». «Улан-залата» («краснокосные») названы так по типу головных уборов древних ойратов, отличавшему их среди монгольских народов.