Донские казачьи городкиВ. Н. Королев |
|
Богатое и яркое прошлое донского казачества и в особенности история его материальной культуры содержат большое число "белых пятен". Одной из слабо изученных проблем является история возникновения и развития казачьих поселений и жилищ, формирование их характерных черт и отличительных деталей. Основными местами "жительства" у ранних донских казаков были сравнительно небольшие укрепленные поселения, называвшиеся городками. "Городки, все без исключения,— как писал В.Д. Сухоруков,— стояли при больших реках: Доне, Донце и Медведице, по удобности в тех местах промыслов, от коих казаки имели тогда пропитание, и для лучшего защищения от неприятельских набегов [1 ,С. 130]. С учетом последнего обстоятельства для поселений выбирались места, представлявшие интерес и важность в тактическом отношении, хотя местоположение отдельных населенных пунктов явно говорит и о стратегических целях, которые преследовало казачье сообщество в борьбе с азовцами и другими врагами. По наблюдениям адмирала К.Крюйса 1690-х гг., донские городки в большинстве своем были построены на речных островах [2, С.49]. Остальные располагались на берегах рек, в низких местах, поблизости от воды. В этом отношении типичным являлось расположение войсковых центров—Раздорского городка на острове, образованном Доном и Сухим Донцом и прорезанном еще протоком Порочным, и Черкасска, крепкого "естественным местоположением, ибо с одной стороны он защищаем был рекою Доном, а с прочих многими протоками, как среди самого города, так и вне оного в разных направлениях протекавшими [3,С.10б]. На острове размещался и Монастырский городок, который построили на мысу, образованном изгибом Дона и отделенным протоком от Аксайского острова [4,С32]. Впоследствии и некрасовцы, ушедшие на Кубань, создавали свои поселения традиционно "по островам за водяными заливами и багнами (низкими топкими местами, вязкими болотами — В.К.), в крепких местах "[5,С.45]. 1. Росписи Первым по времени документом, содержащим перечень донских казачьих поселений и одновременно их очень краткую характеристику, является русская "Роспись от Воронежа Доном — рекою до Азова , до Черного моря сколько верст и казачьих городков и сколько по Дону всех казаков, кои живут в городкех" [6], которую автору данной статьи удалось датировать предположительно 1593 г. [7]. Приведем сведения о донских городках из этой росписи: МИГУЛИН. В 60 верстах от Богучара, на ногайской (левой) стороне Дона. Живут 5 казаков "без баб", ГОЛИЦЫН. В 20 верстах от Мигулина, на ногайской стороне. 10 казаков "без баб". "Противу ево с крымской стороны вышла речка и (с) степи, впала в До(н)". РЕШЕТОВ. В 20 верстах от Голицына. ВЕШКИ. В 20 верстах от Решетова, на ногайской стороне. 5 казаков "без баб" . ХОПЕР. В 40 верстах от предыдущего, на крымской (правой) стороне Дона. 10 казаков. "Противо городка река Х(опер), с ногайской стороны, вышла из-под Шадскова, впа(ла) в Дон . Перелаз татарской и приход большой че(рез него)" . МЕДВЕДИЦА. В 40 верстах от предыдущего, на ногайской стороне. 10 казаков. РОСПОПИН. В 20 верстах от предыдущего, на ногайской стороне. 20 казаков. КЛЕТЦКОВ. В 20 верстах от Роспопина, на ногайской стороне. 30 казаков. "Ходят на Волгу и на Яик воровать, тавары у них (ки)зылбажские (персидские - В.К.) продажные". КРЕМЯННОВ. В 30 верстах от Клетцкова, на ногайской стороне. 100 казаков. "(М)есто изо всех городков богатое. На Волгу и на (Я)ик воровать ходят. Товары у них кизылбаские". СИРОТИН. В 30 верстах от Кремяннова, на ногайской стороне. 50 казаков. "На Волгу и (на) Яик воровать ходят. Товары у них кизылбаские". СТРЕЛЧЕЙ. В 25 верстах от Сиротина, на Ногайской стороне. 30 казаков. "(Ез)дят на Волгу и на Яик воровать. Товары у них (к)изылбаские". ПАНЩИНА. В 40 верстах от Стрелчего, на крымской стороне. 20 (?) казаков. "Против ево с ногайской стороны река вышла ис Те... . От Панщины до Царицына степью 60 верст". ГОЛУБЫЕ. В 40 верстах от Панщины, на крымской стороне. 70 казаков. ПЯТЬ ИЗБ. В 30 верстах от Голубых, на крымской стороне. 50 казаков, "Угодно рыбою. От Царицына днище ходу". ЧИР. В 60 верстах от предыдущего, на крымской стороне. 100 казаков. ЯСАУЛОВ. Сведения не приводятся. КУРМАН ЯР. В 40 верстах от Ясаулова, на крымской стороне. 50 казаков. ДРУГОЙ КУРМАН ЯР. В 50 верстах от предыдущего, на крымской стороне, 50 казаков. ТЕРНОВЫЕ. В 40 верстах от предыдущего, на ногайской стороне. 100 казаков. КУМШАКОВ. В 40 верстах от Терновых, на крымской стороне. 50 казаков. "Ходят на Волгу (и н)а Яик воровать. Товары у них кизылбаские". КАРГАЛА ВЕРХНИЕ. В 30 верстах от Кумшакова, на ногайской стороне. 50 казаков. ДРУГОЙ КАРГАЛА. В 40 верстах от предыдущего, на ногайской стороне, 100 казаков. МИХАЛЕВ. В 30 верстах от предыдущего, на ногайской стороне. 30 казаков. ГАГАЛЬНИК. В 20 верстах от Михалева, на ногайской стороне, 30 казаков. "Проти(в} ево камень белой, в чем известь жечь". БАБЕЙ ВЕРХНИЕ РАЗДОРЫ. В 55 верстах от Гагальника, на крымской стороне. 30 казаков. "(Го)родок Бабей Верхние Раздоры устье Вер(хн)ее до конца Сиверского. А по Донцу живут казаки и черкасы...". НИЖНИЕ РАЗДОРЫ. В 55 верстах от предыдущего, на крымской стороне. 100 казаков. "А противо Роздор на крымской стороне за рекою за Доицом гора великая, высокая. А около Раздор вверх по Донцу и по Дону вверх заливы и завод(и) многие и места крепкие мошно выбра(ть), где город поставит, и валу земляного привал(ить) нельзя, потому что места ниские, вода блиско. А от Раздор вверх Доном-рекою до Белово камени 100 верст, в чем известь жечь". БЕСЕРГЕНОВО. В 60 верстах от Нижних Раздор, на крымской стороне, 50 казаков. "Прот(и)во ево с нагайской стороны речка Сугарь и (с) степи, впала в Дон". МАНОК. В 40 верстах от Бесергенова, на крымской стороне, Казаков много, ЧЕРКАСКОЙ. В 20 верстах от предыдущего, на крымской стороне. Казаков "много". МОНАСТЫРСКИЙ ЯР. В 3 верстах от Черкаского. "В том съезжаются казаки изо всех городков, (ч)асовня тут, попов по 10 и больши и дьяконы. А съехався, живут до Петрова дни, потом (разъ)еэжаются по городком". СТЫДНОЕ ИМЯ. В 5 верстах от Монастырского Яра. "Ка(за)чьи городки судимы все тут, и атаман, и есаулы, и дьяки тут бывают. От Стыдново до Азово 50 верст Доном-рекою, а степью 25 верст". В росписи, как видим, перечислен 31 городок, даны сведения о местоположении донских поселений, численности их жителей и приведены некоторые скупые данные, связанные с хозяйством, военными действиями, управлением и др. От XVII в., если не считать самого его конца, до нас не дошло сводок подобного рода. Исключением здесь служит весьма своеобразное описание донских городков, составленное турецким путешественником Эвлией Челеби, который, согласно его словам, в 1667 г. проехал по Земле донских казаков от волжско-донской Переволоки до Азова [8,С.З,40,179- 194,223]. Названия казачьих поселений у Эвлии совершенно не совпадают с известными топонимами (попытку идентификации см.: [9]). Турецкий автор сообщает следующие сведения: ШИВА. (предположительно Иловлинский городок). Расположен на правом берегу Дона у поворота его на запад, в одном переходе от Волги, на расстоянии слышимости пушечных залпов из больших волжских крепостей, "недалеко от места, где османы прокопали огромный ров, чтобы соединить Дон с Волгой ". Берег покрыт "здесь такими дремучими лесами, что через них не пройти ни одной живой душе, кроме как пешим людям, а из животных (могут пройти) только кабаны и косули", В городке 5 — 6 тыс. служилых казаков и еще население из "мусульманского народа хешдек". "Сильная крепость из дерева", имеющая "изрядное количество пушек". Поселение невелико: есть 1 — 2 церкви, торговые ряды и базар, У казаков много коров, овец и свиней. Население питается "рыбой, водкой, бузой", "фрукты и другие пищевые продукты редки". ПАРАС. (предположительно Паншинский), Расположен в дневном переходе или дальше к западу от Шивы, на берегу Дона, который здесь неширок, поскольку "находится очень недалеко от истока"; по рассказам, реку "можно переехать на лошади". В городке до 1 тыс. служилых казаков и столько же "хешдек-татар" (в противоречие с этим, однако, указывается, что "гетман" городка и 5 — 6 тыс. "кяфиров" искали животных, брошенных в степи). "Весьма прочная деревянная крепость", имеющая 3 пушки бал-емез и "другие пушки — шахи". Городок четырехугольной формы, окружностью в "целых три тысячи шагов", имеет 1 тыс. домов, крытых тростником и камышом, улицы, вымощенные плитами в шахматном порядке, 5 — 6 церквей, до 50 лавок и постоялый двор. Близ городка стояли "со своими кибитками калмыцкие татары", занимавшиеся торговлей и при авторе откочевавшие. Казаки перед отъездом из городка выпили на дорогу "водку-горилку и напитки пиво и мед". ТОКАЙ. (предположительно Голубинский). Расположен в дневном переходе или ближе от Параса. В городке до 300 служилых казаков . "Деревянная крепость", "маленькая", но "прочная вследствие своей шестиугольной формы" и имеющая пушки. В крепости до 50 "крытых тростником и камышом злополучных жилищ", но за ней на берегу Дона расположился город, в котором 3 тыс. домов, 7 церквей и до 300 лавок. Виноградники и сады из-за сурового климата отсутствуют, но "лесов и окруженных плетнями огородов очень много". На берегу стоят 100 "кораблей — русских чаек". МУЖИКРОВ. (предположительно Пятиизбянский). В городке 2 тыс. служилых казаков. Крепость четырехугольная. Здесь автору достался "калмыцкий конь-аргамак, татарский боевой скакун". ИСЧИТ. (предположительно Верхне-Чирской). Расположен по соседству с рекой Донцом, неназванной крепостью, городком Шахи (предположительно Нижне-Чирским) и местностью Чиркли (Шахи находится в сторону Азова от переправы через Донец, Чиркли далее от Шахи; Исчит от Чиркли в стороне кыблы). В городке 7 тыс. служилых казаков. "Неприступная деревянная крепость", "Каждое здание внутри этой крепости в хорошем состоянии и разукрашено". Автор со спутниками, казаками-проводниками и охотничьими собаками охотился в районе городка на "диких баранов"; охотники отбили нападение "беспутных ногайских татар". ХАВАЛУ. (предположительно Кобылянский). Расположен на расстоянии слышимости пушечных залпов из больших крепостей на Волге. В городке 5 — 6 тыс. служилых казаков и еще население из "мусульманского народа хешдек". "Сильная крепость из дерева", имеющая пушки. Поселение невелико, есть 1 — 2 церкви, торговые ряды и базар. У казаков много коров, овец и свиней. Население питается "рыбой, водкой, бузой", "фрукты и другие пищевые продукты редки". ВАСИЛОВ. (предположительно Есауловский). О нем и 7 следующих городках приводятся те же сведения, что и о Хавалу. ИСФИНИ. (предположительно Зимовейский). ПАВЛУША. (предположительно Кумшацкий). СУНХОВ. (предположительно Романовский или Кагальницкий). КАПУША. (предположительно Верхне-Каргальский). КАПУСА. (предположительно Нижне-Каргальский). МАХАЛ. (предположительно Михалевский), КЮРЕН, КАРЫНА. (предположительно Бабский). МАЧКОВ. (предположительно Багаевский или Маноцкий). Большая крепость. ЖАПУХА. (предположительно Маноцкий или Багаевский). Расположен на северной стороне Дона неподалеку от Азова; вблизи городка "встречаются гористые и лесистые участки". В городке 10 тыс. воинов и немного татар-хешдек ("ибо говорят, что они уходят к османам, убегая в... Азов"). Большая деревянная крепость. "Во внутренней крепости есть прочные, кирпичные строения", а всего в городке до 10 тыс. "новых домов, крытых тростником и камышом", 40 церквей, "торговые ряды и базар очень красочны". "В прошлом этот большой город был мусульманским городом", и разрушил его Тимур; в окрестностях — "страна руин", которую путешественники едва пересекли за целый день. Автор "от самой Астраханской области ... не встречал такой плодородной земли, обилия жилищ и жителей"; места здесь изобилуют "лугами, усеянными тюльпанами", и "являются пастбищами и полем битвы ногайских татар". САРАИШ. (предположительно Черкасск). Расположен в дневном переходе или ближе от Жапухи и в 7 сутках конной езды от Азова. "Это особенное капитанство, которому подчинены до двадцати тысяч казацкого войска, вооруженного ружьями. А размещены они в семидесяти крепостях, которые подчиняются московским королям, если их к тому принуждают". "Прочная крепость из бревен". "Очень благоустроенный портовый город". Имеется мусульманское кладбище. Автор уже побывал в городке в 1641г., во время осады принадлежавшего тогда казакам Азова, вместе с татарами, которые совершили "набег на московские земли". "Проскакав семь дней и семь ночей, мы напали на этот Сараиш — керман", "мигом ограбили", захватили "столько всякого добра, что стали богатыми", и поскакали дальше (кажется, здесь автор пленил некоего Хосрова, ставшего затем его слугой и умершего во время путешествия 1667 г.), ПОМАХАЙ. Расположен в дневном переходе или ближе к западу от Сараиша; В городке 7 тыс. служилых казаков. "Деревянная четырехугольная крепость". За городком находится "место бывшего мусульманского кладбища, похожего на подобное же в городе Сараише"; здесь "рядом со священной могилой их святости Кулп — Алпа" автор похоронил Хосрова, умершего в Помахае, и написал в честь покойного "Мерсие о Хосрове и Ширин". НЕНАЗВАННЫЙ ГОРОДОК. Расположен в дневном переходе или ближе к западу от Помахая. ХОРОС. Расположен рядом с Азовом, "на расстоянии (слышимости) петушиного пения". Здесь автор встретил "прекрасную девушку, чистую звезду и стал душой и телом единым с ней", переодел ее мальчиком и ночью отправил в Азов с 5 своими слугами, а утром и сам отправился туда вместе с 500 "кяфирами". Во время осады Азова в 1641г., когда из города вышла группа казаков-перебежчиков, их после допроса главнокомандующего отправили в Хорос. В 1642 г. казаки из Азоваэвакуировались "в крепости Черкес-керман (Черкасск — В. К.), Хорос-керман, Тузла-керман и другие". Анализ информации Эвлии Челеби вскрывает два пласта: с одной стороны, это надуманные сведения и фантастические сообщения, с другой—конкретные факты и реальная или близкая к истине информация. Явно не соответствует действительности называемое и преувеличенное на порядок число казаков, домов, церквей и лавок в городках, неверны или неточны указания направлений и расстояний. Однако отвечают действительности упомянутые Эвлией некоторые характерные черты и особенности казачьих городков и жизни их обитателей: деревянные укрепления, камышовые крыши построек, присутствие неславянских элементов среди казачества, широкое развитие скотоводства, особая роль рыбы в питании населения, редкость фруктов и даже обычай "сгладить дорожку", "гетманы" (атаманы) во главе городков, некоторые особенности природы Дона и др. Причины совмещения реального и фантастического в "Книге путешествия" Эвлии могут вытекать как из особенностей средневековых описаний путешествий вообще, так и из личностных особенностей автора и некоторых конкретных донских обстоятельств в частности [9,С.94—95,100 —102]. Следующую общую сводку данных о казачьих городках дают документы, относящиеся к Азовским походам Петра I. Приводим сведения из походного журнала царя 1695 г. и "Тетради записной", как пошли певчие дьяки под Азов" 1696 г. [10,С. 14— 18; С.47 — 50], не указывая те поселения, которые никак не характеризуются. ДОНЕЦКОЙ. "Первой казачей городок сидит ... на ... острову Дона-реки". ХОПЕР. Стоит на устье реки Хопра, которая "течет с левой азовской стороны". МЕДВЕДИЦКОЙ. Стоит на устье реки Медведицы, которая "течет с левой азовской страны ... а на правой нагорной стране стоит монастырь Спасской, а строение тот монастырь донских казаков, а в нем братии 15 человек". ИЛАВЛА. В городке "церковь есть". ПАНШИН. "Городок на правой стороне (Дона — В.К.), на острову, деревянным тыном огорожен; а тот остров, сказывают, мерою 15 верст". ГОЛУБЫЕ. "Стоит на нагорной стороне (Дона — В.К.), на берегу, на ровном месте, огорожен тыном". ПЯТЬ ИЗБ. "Огорожен тыном, стоит ... на берегу, на ровном месте", ВЕРХНИЙ ЧИР. " стоит на правой стороне, на берегу, на ровном месте". НИЖНИЙ ЧИР. "Так же стоит, как Верхний Чир". КОБЫЛКИН. "На правой стороне стоит, на берегу, на ровном месте". ЕСАУЛОВ. "Стоит так же, как стоят общие городки". КУРМАН ЯР, "Стоит на берегу, на ровном месте, на нагорной стороне, тыном огорожен; против его речка Саксай прозванием на левой стороне, из Дона впала в степь". НИЖНИЙ КУРМАН ЯР. "Стоит на берегу, на ровном месте". НАГАВКИН. "Стоит на берегу, на ровном месте". ФИЛИППОВ. "Стоит на левой стороне", ЦЫМЛА. Ниже городка "речка Цымла, впала в Дон с правой стороны". КУМСАК. "Огорожен плетнем, и плетеные башенки". КАМШАЙ. "Стоит на острову", РОМАНОВСКОЙ. "Стоит на берегу". КАМЫШЕНОК. "Стоит на ровных местах и на берегу". БЫСТРЕЦ и КАРГАЛЫ. "На левой стороне стоят, на берегу, на ровных местах, близ берега". МИХАЛЕВ. "На левой стороне". НИЖНИЙ МИХАЛЕВ. "Огорожен дрязгом". ТРОИЛИН ВАЛ. "Обведен землею, на правой стороне стоит". КАГАЛНИК, КАГАЛЬНИК. "Стоит на острову, на ровном месте, огорожен тыном, на левой стороне; против его с правой стороны впала речка в Дон, прозванием Кагалник". "В нем зимовал Стенка Разин". ВЕДЁРНИКИ. "Стоит на правой стороне, на острову". БАБИЙ. "Стоит на острову, на левой стороне". ЗОЛОТОЙ. "Стоит на острову ж, на левой стороне". КОЧЕТОВ. Стоит после устья Северного Донца, "а течет он с правой нагорней страны". СЕМИКОРОКОРЫ. "Стоит на левой стороне". РОЗДОРЫ, РАЗДОРЫ. "На правой стороне, перед устьем Сухого Донца", "а течет он с нагорной стороны". МЕЛЕХОВ. "Не доехав реки, прозвание Аксай, впала в Дон". БЕРСЕНЕВ, БЕЗСЕРГЕНЕВ. "Стоит на берегу, на ровном месте", перед устьем реки Аксая, которая "течет из Дону в правую сторону и вышла опять в Дон позади Черкаского". БАГАЕВ. "На правой стороне стоит, на берегу". ЧЕРКАСКОЙ. "Стоит на берегу, на правой стороне реки Дона, обрублен дубовым струбом, и сделаны три раската, и те стороны плетнем (огорожены)". Позади городка вышла в Дон река Аксай. К сожалению, приводимые сведения снова очень скупы и относятся преимущественно к местоположению городков: лишь по 9 из них содержатся данные об оборонительных сооружениях и в отношении одного — о существовании церкви. Наконец, от 1698 г. до нас дошли перечни хоперских, бузулуцких и медведицких городков с минимальными сведениями, которые принадлежат чиновникам г. Тамбова, описыпавшим леса для нужд кораблестроения [12,С.186-199]. Число жилых куреней и расстояния даны в документах приблизительно, а число жителей — со слов казаков. Городки по Хопру: ПРИСТАНСКОЙ. 200 куреней. До Беляева 4 версты. БЕЛЯЕВ. 120 куреней. До Григорьевского 4 версты. ГРИГОРЬЕВСКОЙ. 130 куреней. До Михайлова 5 верст. МИХАЙЛОВ, МИХАЙЛОВСКОЙ. 100 куреней. До Касарки 2 версты. КАСАРКА. 90 куреней. До Добренкова 4 версты. ДОБРЕНКОВ. 130 куреней. До Одини 2 версты. ОДИНЯ. 120 куреней. До Котова 1 верста. КОТОВ. 80 куреней. До Урюпина 2 версты. УРЮПИН. 120 куреней. До Левыкина 3 версты. ЛЕВЫКИН. 100 куреней. До Безплемянного 4 версты. БЕЗПЛЕМЯННОЙ. 80 куреней. До Тепикина 3 версты. ТЕПИКИН. 140 куреней. До Луковкина 5 верст. ЛУКОВКИН. 100 куреней. До Провоторова 3 версты. ПРОВОТОРОВ. 120 куреней. До Бурацкова 5 верст. БУРАЦКОВ. 100 куреней. До Тишины 6 верст. ТИШИНА. 110 куреней, До Акишева 8 верст. АКИШЕВ.130 куреней. До Бузулука 8 верст. БУЗУЛУК, УСТЬ-БУЗУЛУК. 100 куреней. До Арженовского 10 верст. АРЖЕНОВСКОЙ, АРЖАНОВСКОЙ. 50 куреней. До Зотова 5 верст. ЗОТОВ. 90 куреней. До Федосеева 4 версты. ФЕДОСЕЕВ. 150 куреней. До Слощова 5 верст. СЛОЩОВ. 120 куреней. До Кумылги 5 верст. КУМЫЛГА. 110 куреней. До Остроухова 6 верст. ОСТРОУХОВ. 100 куреней. До Букановского 4 версты. БУКАНОВСКОЙ. 100 куреней. До Усть - Хопра 5 верст. УСТЬ-ХОПЕР. 90 куреней.
Городки по Бузулуку: КОЗАРИН. На правом берегу реки. Протяженность леса до Островского свыше 5 верст. ОСТРОВСКОЙ. На левом берегу. Леса до Висоцкого свыше 4 верст. ВИСОЦКОЙ. На правом берегу, ниже на полверсты впадения в Бузулук Кардаила и выше впадения в Бузулук Курмана. Леса до Мелсипина свыше 5 верст. МЕЛСИПИН, МЕЛЬСИПИН. На правом берегу. Леса до Дарьинского свыше 1 версты. ДАРЬИНСКОЙ. На правом берегу. Леса до Филоновского свыше 3 верст. ФИЛОНОВСКОЙ, ФИЛОНСКОЙ. На левом берегу. Леса до Березовского свыше 5 верст. БЕРЕЗОВСКОЙ. На левом берегу. Леса до Черновского свыше 3 верст. ЧЕРНОВСКОЙ. На правом берегу. Леса до Ярыгина свыше 4 верст. ЯРЫГИН. На правом берегу. Леса до Дурного 3 версты. ДУРНОЙ. На правом берегу, Леса до Мартиновского 6 верст. МАРТИНОВСКОЙ. На правом берегу. Леса до Карповского 5 верст. КАРПОВСКОЙ. На левом берегу. Леса до Ямного 6 верст. ЯМНОЙ. На правом берегу. Леса до Осинового полторы версты, ОСИНОВОЙ. На правом берегу. Леса до Алексеевского 1 верста. АЛЕКСЕЕВСКОЙ. На правом берегу. Леса до впадения Бузулука в Хопер свыше 5 верст.
Городки по Медведице: БУРЛУЦКОЙ. 30 казаков, 15 бурлаков (беглых - В.К.). До Неврюевского водой 10 верст, леса до него же 3 версты. Леса вверх по Медведице до впадения в нее Бурлука также 3 версты. НЕВРЮЕВСКОЙ. 11 казаков, 12 бурлаков. До Черногая водой 13 верст, леса до него же 4 версты. ЧЕРНОГАЙ, ЧЕРНАГАЙ. 21 казак, 19 бурлаков. До Березовского водой 12 верст, леса до него же 4 версты. БЕРЕЗОВСКОЙ 23 казака, 20 бурлаков. До Малодели водой 8 верст, леса до нее же 2,5 версты. МАЛОДЕЛЯ. 15 казаков, 17 бурлаков. До Заполянского водой 2 версты, леса до него же "десятин с пять". ЗАПОЛЯНСКОЙ. 34 казака, 35 бурлаков. До Арлова водой 4 версты, леса до него же полторы версты. АРЛОВ. 21 казак, 18 бурлаков. До Раздор водой 3,5 версты, леса до них же полторы версты. РАЗДОРЫ. 35 казаков, 31 бурлак. До Етерева водой 17 верст, леса до него же 5 верст. ЕТЕРЕВ. 31 казак, 29 бурлаков. До Кабыльева водой 20 верст, леса до него же 10 верст. КАБЫЛЬЕВ. 27 казаков, 22 бурлака. До Арчады водой 17 верст, леса до нее же 7 верст. АРЧАДА. 29 казаков, 24 бурлака. До Кепного водой 14 верст, леса до него же 5 верст. КЕПНОЙ. 23 казака, 30 бурлаков. До Скурихи водой 13 верст, леса до нее же 4 версты. СКУРИХА. 47 казаков, 39 бурлаков. До Глазуновского водой 10 верст, леса до него же 4 версты. ГЛАЗУНОВСКОЙ. 55 казаков, 41 бурлак. До Астровского водой 15 верст, леса до него же 6 верст. АСТРОВСКОЙ. 67 казаков, 51 бурлак. До Устья-Медведицкого водой 5 верст, леса до него же 3 версты. УСТЬЯ-МЕДВЕДИЦКОЙ, "городок на Устъ-Медведице". 135 казаков, 154 бурлака.
2. Поселения Свидетельства современников конца ХVI-ХVII в. в совокупности позволяют составить общее представление о характере и своеобразии казачества. На основании этих свидетельств исследователи относят городки к выдающимся, оригинальным достижениям материальной культуры казаков (см., напр.:[13.С.594]). Уже из сказанного видно, что это были крайне своеобразные поселения, отвечавшие целям и задачам казачьего сообщества, времени и месту. "И начало, и образ, и способы всех сих поселений, — по справедливому замечанию В.Д.Сухорукова,— отличны от известных нам в других провинциях России" [1,С.2]. Что касается казачьего фортификационного строительства, то оно больше всего известно по столичному Черкасску. Первое сообщение на этот счет относится к 1644 г., когда донцы "на старых своих тортовых местах па Черкаском острову" вновь поставили Черкасский городок, сожженный перед тем неприятелем: поселение "укрепили накрепко, а снаряд по местам изпоставили" [14,Л.10]. В следующем году городок был укреплен деревянно-земляной стеной, а в 1647 г. казаки около предместий "рвы покопали" [15 Кн.3,С.778]. В зиму 1649— 1650 гг. в ожидании нападения войск крымского хана и союзных ему украинских сил в Черкасске сделали "земляной новый город и башни поставили деревянные. А около земляного города зде-лали ров в ширину 3-х сажен (тогдашняя сажень равнялась 2,16м—В.К.), а в глубину пол 2 сажени (полторы — В.К.); и ныне в тот ров из Дону вода обошла кругом" [15,Кн.4,С.496]. Из сообщения 1650 г. видно, что черкассцы "почали...подкопов новых прибавлять". О подкопах Войско Донское писало: "А которые... у нас для... великих к нам приходов поделаны подкопы около городка с трех сторон — на стороне по шти (6 — В.К.) подкопов, и на те... на многие подкопы пороху ручнова и пушечнова у нас... нет" [14,Л.79-80]. Чер-кассцы, несомненно, готовились к подземной минной войне с неприятелем, которая столь искусно велась казаками в ходе Азовского осадного сидения. В 1659 г. последовало новое сообщение, что подкопы "поделаны и почищены" [15,Кн.5,С.562]. В 1650 г. в ожидании боевых действий были еще почищены и сам городок, и его предместья; по словам очевидца, "около городка... все сломали и пожгли дочиста... для... приступново времени" [14,Л.79-80]. К 1672 г. Черкасск обвели уже солидной стеной, а в 1688 г. (после пожара предшествовавшего года) вокруг городка "обрубили... обруб в вышину сажени в 2 и насыпали хрящом", и затем соорудили башни [14,Л.80]. Современники свидетельствуют, что в конце 17 в. Черкасск был "изрядно укреплен" "дубовым струбом" (струб, или сруб — "срубленные четыре стены" [16,Т.4,С.305,343]), плетнями, бастионами (раскатами) и "башнями старинною формою с 80 пушками" [10,С.18; 2,С.50]. В XVIII в. донская столица представляла собой сильную крепость. "Находившись пред самыми землями неприятелей своих и чрез то подверженный всегдашним их набегам, Черкасск, — как писал В.Д.Сухоруков,— еще в XVII столетии имел вокруг деревянную, стену, внутри набитую землею. В приличных местах поставлены были таковые ж бастионы, достаточно снабженные пушками ... Данило Ефремов в 1742 году предпринял укрепить Черкасск каменною стеною и уже начал было работы от стороны реки Дона, но... только одну начатую стену позволили достроить... Сия новая стена простиралась около станиц Черкасской, Прибылянской и Дурновской, и на ней помешалось шесть бастионов. Станицы Татарскую и Середнюю защищал двойной палисадник с двуми бастионами, примкнутый обоими концами к Протоку (ерику Протоке, который вместе с Доном образовал Черкасский остров.— В.К.). Станицы Рыковская и Тютеревская прикрыты были со стороны неприятельской таким же палисадником с двумя бастионами. Равно и станица Ратинская с предместьями имела свой палисадник." Городские бастионы, "отстоя один от другого на 100 и на 200 саженей, весьма способствовали крепости города" [3,С.106; 1,С.149]. Во второй половине XVIII в. число бастионов довели до 11, из которых 2 были каменными и 9 деревянными; 7защищали центральную часть Черкасска, 4 прочую. Высота внешней стены самого мощного из раскатов, Даниловского, составила и современном пересчете 4,56 м, внутренней 2,35 м. Позднейшие краеведы определили, что длина черкасской стены, деревянной и каменной вместе, превышала 2,3 км [17,С.57-58 и др.]. Упомянутый выше палисадник, или палисад, в 1780-х гг. был "мерою кругом ... с предместиями двадцать верст" [18 С.252] (верста равнялась 1,08 км).Согласно В.И.Далю, палисадник представлял собой вообще "забор, ограду из тычин, из жердей тычком, стойком", а военный палисадник состоял "из сплошного частокола, из заостренных кверху свай, связанных шипами, сквозным прогоном или пришивным брусом" [16,Т.З,С.12]. Об укреплениях других донских центров, а тем более обычных городков известно меньше. У В. Д. Сухорукова говорится, что городки "были маленькие крепостцы, или острожки, обнесенные вокруг стеною из двойного плетня или двойного палисадника, внутри набитых землею, отчего и получили название городков" [1,С.130].В действительности же укрепления городков представляли большое разнообразие. Перечислим сведения источников, имеющиеся на этот счет, в хронологической последовательности. В 1625 г., восстанавливая 5 разгромленных азовцами городков, донцы намеревались вокруг них "плетень... плесть по-прежнему" [15,Кн.1,С.235]. Академик М.А.Гюльденштедт в 1774 г. видел остатки земляных валов Монастырского городка, погибшего в 1643 г. [4,С.31]. В том же 1643 г., после падения Монастырского и Черкасска, казаки в Раздорах "крепи учинили и городок земляной зделали" [15,Кн.3,С.461]. Если верить Эвлии Челеби, то в 1660-х гг. все донские городки являлись "сильными крепостями из дерева" [8,С. 179]. В описании турецкого путешественника упоминаются 15 деревянных крепостей и одна из бревен, 12 с пушками, 3 крепости треугольной формы и одна шестиугольной. В письме крымскому хану 1682 г. войсковой атаман Ф.М.Минаев замечал, что городки "оплетены плетнями, а обвешаны тернами" [19,С.110]. Воронежские торговцы говорили в 1680-х гг., что медведицкие городки укреплены "тыном, а иные плетнями" 14,Л.85]. В походном журнале Петра 1 1695 г. упоминаются городки, обнесенные тыном всего названо 4 таких поселения), деревянным тыном (1), плетнем (1), дрязгом (1) и земляным валом (1). По В.И.Далю, "встарь тын как городская стена делался частоколом либо заплотом (т.е. "деревянной сплошной оградой из досок и бревен")". Дрязг толкуется как "дром, сушье, сушник, хворост, друзг" (дром — это "сушь, хворост", а друзг — "хворост, сушняк, хлам в лесу, валежник, бурелом, сушь") [16,Т. 1,С.492,496-497,617; Т.4,С.447-448]. К.Крюйс утверждал, что в 1690-х гг. "большая часть" городков имела "деревянные валы, а некоторые и каменные замки и самые старинные круглые башни ... Большею же частию ... двойными палисадами обнесены ..." [2,С.49-50]. Во второй половине XVIII в. наблюдатели еще видели, что верхнедонские станицы были "обыкновенно окружены земляным валом или бревенчатым забором и снабжены несколькими пушками" [20,С. 18-19]. В полную силу учитывались защитные особенности местности и в первую очередь водные преграды, островное или низменное местоположение, извилистые речные русла, "крепи"- густые пойменные леса. Особое оборонное значение имела вода. У донцов и запорожцев, писал один из авторов первой половины XVII в., "надея и отуха вшелякая (всяческая надежда — В.К.)есть вода" [21,С.193]. Расположение городков "среди воды" хорошо защищало их даже при слабых оборонительных средствах. "Причина житья в домах, полных воды,—замечал С.Т.Пивоваров,— не иная, а именно та: неприятели... всегда выходили на грабеж весною, когда не было нужды давать коням сена и овса, а людям квартир, а весною-то станицы и затоплены водой, а у грабителей лодок не было. Осенью, особенно зимою нашим неприятелям нельзя было выезжать из своих жилищ без хлеба и без квартир. Зима грозила сильнее сабли и пороха" [22]. Неслучайно один из русских дворян, характеризовавший Махин остров, куда казаки вышли из Азова в 1642 г., как "невеликое место", тем не менее замечал, что там "около все вода, и от турских и от крымских людей мочно сидеть бесстрашно" [14,Л.6]. Для усиления обороны на Дону сооружались даже искусственные протоки, как и Раздорском городке. Поскольку зимой неприятель все-таки приходил, у Черкасска, по крайней мере, в XVIII в. "весь Дон на протяжении города полонился (вырубались полыньи.-В.К.) в ширину на три сажени, а из кусков льда делались к стороне города завалы, или стенки, что ежедневно производилось" [23,С. 12]. П.П.Сахаров предполагал, что базы для скота казаки устраивали отдельно от городков, "вероятно, из стратегических соображений: меньшую окружность удобнее было защищать, да и неприятель, поживившись "конскими и животинными стадами" не так был упорен в штурме укрепленных жилищ, а в то же время открывал возможность поиска про-тив себя самого" [24,С.21-22]. Казаки использовали для обороны городков дозорные вышка, выносные позиции, пикеты, конные разъезды и т.п. [25,1990,№9,С.154]. Вообще историки были правы, когда отмечали, что недостававшую крепость своих стен донцы заменяли ''бдительностью, сторожкостью и хорошей разведкой" [26,С.11]. Из изложенного видна ошибка К.Н.Куликова, считавшего, что на Дону почти не представлялась возможность окружать городки сплошным частоколом будто бы из-за нехватки леса. Согласно этому автору, первоначальным ограждением городков был исключительно земляной вал, который в дальнейшем заменялся стеной, состоявшей из двух рядов плетней в расстоянии около 2 м друг от друга; плетни соединялись между собой плетневыми же перемычками, поставленными для жесткости через такое же расстояние. Пространство между плетнями забивалось землей, и снаружи и сверху ограждения сажались колючие кустарники (терн, боярышник, шиповник), которые свешивались наружу и создавали плотное колючее покрытие; они укрепляли земляной вал, создавали непроходимость и являлись хорошим средством маскировки [27,С.38-39]. Эту характеристику с ее детальными указаниями не следует воспринимать слишком буквально. До сих пор еще не раскопан ни один ранний казачий городок и не получен археологический материал, который только один в состоянии представить конкретные данные об укреплениях донских поселений того времени. Письменные же источники дают лишь самое общее понятие о средствах обороны городков, например, о тех же тыне и дрязге. Нуждается в археологической проверке сообщение К.Крюйса о "круглых башнях". Относительно их вида автор отсылал к собственным картам, где они изображены. По изучении карт адмирала, П.П.Сахаров высказывал мнение, что это вовсе не башни, а церкви и большие часовни [14,Л.85-86]. Если мнение П.П.Сахарова справедливо, то невнимательности К.Крюйса остается только удивляться. Информацию Эвлии Челеби об особенностях казачьих городков и, в частности, их форме можно будет оценить лишь в сравнении с источниками, которые, надеемся, когда-либо будут открыты. Полагают, что в центре городка находилась площадь, свободная от застройки и называвшаяся у казаков майданом (от тюркского "мейдан"). Здесь проходили круги, которые решали все вопросы жизни поселения и обсуждали войсковые дела. Майдан окружали полностью или частично, кругом или полукругом, жилища, одно из которых именовалось станичной избой и выполняло функции центра управления, "присутственного места", своеобразного клуба, общего склада и т.н. На той же площади ставилась часовня, а потом и церковь. По сведениям К.Крюйса, ряд городков делился на части: Черкасск был, "как еще и другие, на две стороны разделен: в одной стороне с печьми для житья зимою, а в другой летом" [2,С.50]. Многие городки, вначале являвшиеся небольшими поселениями, со временем увеличивались в своих размерах. В 1707 г., во время убийства князя Ю.В.Долгорукого в Шульгинском городке, атаман Е.П.Петров ночевал отдельно на расстоянии 200 саженей от станичной избы [14,Л.89], и таким образом площадь этого городка была уже весьма значительной. Число жилищ в городках также увеличивалось, и в 1690-х гг. в хоперских поселениях, отнюдь не самых крупных на Дону, было, как мы видели, от 50 до 200 куреней. Сын боярский Т.Михнев в 1637-1638 гг. высмотрел, что в Войске Донском "живет казаков по 100 и по 200, и по 300, и больши в городке" [15,Кн.1,С.663]. Данный 1708 г. свидетельствуют, что тогдашняя средняя численность населения казачьего городка, не считая Черкасска, составляла 202 человека, в том числе: на Донце 390 человек, на Дону 217, на Хопре 141, на Медведице 106, на Бузулуке 93 (подсчитано по: [28,С.2]). В некоторых городках, стены которых нельзя было "раздвинуть" по условиям природы, с ростом населения возникала скученность строений. "Чрезмерной теснотой", по выражению В.Д.Сухорукова, в конце ХVII-ХVIII вв. отличался прежде всего Черкасск: "Главный город па Дону... был построен так тесно и неправильно, что нельзя было найти порядочное место для гулянья. Почти ни один дом не имел двора" [1 ,С. 143; 29,С.258]. Со временем дворы появились, но даже в начале XIX в., как свидетельствовал А.Л. де Романо, "огромное большинство дворов" занимало площадь "не больше 3—4-х саженей", в этих дворах негде было "вырыть погреб, поставить конюшню" (лошади и экипажи содержались за городом) [30, С. 12]. Узкие улицы в центральной части Черкасска походили на улочки средневековых восточных и, отчасти, западноевропейских городов: соседи из противоположных домов могли поздороваться за руку [30, С.11]. Страшным бичом для раннего казачества и его поселений были весенние половодья, которые превращали воду-защитницу в неистового врага, разрушавшего городки и уно-сившего с волнами и ветром курени и хозяйственные постройки. В низовых районах Дона, от станицы Кочетовской до впадения реки в море, затапливалось до 58 процентов территории [27,С.17]. С уменьшением военной опасности станицы стали переходить в более удаленные от воды местности: как замечал С.Т.Пивоваров, "когда наши враги пред нами умолкли... тогда и наши казаки начали вылезать из воды и из камыша на возвышенные сухие места"[22]. Но и после этого многим казачьим селениям не удавалось полностью избежать последствий наводнений. В первой половине XX в. во время сильных половодий частично затапливались Ольгинская, Заплавская, Кривянская, Багаевская, Раздорская, Кочетовская, Потемкинская и другие станицы, где превышение горизонта воды над отметкой земли достигало в среднем около 1 м [27,С.56]. "При больших разливах, — констатировал В.Д.Сухоруков,— все место (Черкасска.-В. К.) покрывается водою; в сие время жители друг к другу ездят на лодочках, а для пешеходов делаются из досок узкие помостки, проведенные с одного крыльца на другое или расположенные на воде в виде плавных мостиков... Иностранные путешественники, посещавшие Черкасск, говорят, что город может быть сходен с Венециею, если бы прилежно занялись его устройством"[1,С. 143-144]. М.Лезюр прямо называл донскую столицу "казачьей Венецией"[31 ,С.267]. Сохранились свидетельства о том, что мостки, устраивавшиеся на столбах высотой в 2-3 м от земли, соединяли окраины города с правлением, церквами, рынком и кладбищем [32,С.270]. Жилье приходилось ставить, не считаясь с улицами, на более или менее возвышенных местах (юрах) или предварительно возводить земляную насыпь — гать [27,С.56-57; 32,С.270]. В затапливавшихся поселениях здания сооружались на высоком каменном фундаменте или деревянных сваях; глиняных строений во многих населенных пунктах, особен-но в Черкасском округе, вообще не было [1 ,С.143]. Несмотря иа все предосторожности, Черкасск сокрушительно разорялся водой в 1740, 1744,1773, 1786 гг. В половодье 1849 г. ("венгерская", или "хомутовская" вода), по свидетельству Г.А.Левитского, старочеркасский собор погрузился в воду на 2 аршина 1,5 вершка (аршин — 71,1 см, вершок — 4,4 см), а непострадавших домов не осталось и двадцатой части [33,Л.9-10 об.]. Весной 1861 г., во время далеко не самого сильного наводнения, вся равнина между станицей Старочеркасской и Новочеркасском, залитая водой, приобрела "вид необозримого озера", "и такой безводный город, как Новочеркасск, вдруг принял физиономию приморского города. Множество судов и лодок стали на якорь там, где паслось городское стадо. Даже пароход пришел из Ростова в первый раз от создания войскового города и свистнул в уши изумленных граждан, как не свистал и сам Соловей-разбойник"[34,С.457-458]. Особенности застройки, связанные с половодьями, приводили к еще большей скученности жилищ, а последняя, в свою очередь, вызывала частые пожары, при которых отдельные городки сгорали целыми районами или даже полностью. Так, пожар 1670 г. уничтожил большую часть Черкасска, пожар 1687 г. — весь Черкасск, в 1744 г. "почти весь город с общественными и частными сокровищами и более 200 жителей" стали жертвами нового страшного пожара. Некоторые черкасские станицы целиком выгорали в 1710,1767,1773, 1791 и 1797 гг. [33,Л.9; 1,С.150]. Пожаров, несомненно, было бы еще больше, если бы не драконовские меры властей, которые регулировали сроки отопительного сезона, проверяли подготовку к нему жителей, опечатывали печи на лето, запрещали их топить при сильных ветрах даже в холодную погоду и т.п. [30,С. 11; 35,С.44-4б]. По мнению В.Д.Сухорукова, в раннюю эпоху в каждом из городков размещалось "весьма немного" жилищ, "наиболее для хранения имущества", тогда как "обыкновенное ... жилье располагалось вокруг городков, в виде предместий", где жили "общества казаков". Если у общества был свой атаман, то оно именовалось станицей. "Поселения же станиц (обществ) в буквальном смысле, то сеть жилища ... назывались тогда юртами". Согласно историку, при возникновении опасности от неприятеля "одна или несколько станиц собирались в один городок для защищения". Помимо городков, ранние казаки имели еще зимовища, которые представляли собой "только временный приют для казаков, по большей части зимний". В.Д.Сухоруков отмечал, что около середины XVII в. "древние зимовища были обращены в городки и с того времени во всем Войске Донском остался один род жилищ" [1,С. 129-130]. Следует, однако, иметь в виду, что сведения историка о жилье за пределами укрепленных поселений больше относятся к Черкасску и, может быть, к некоторым другим значительным казачьим поселениям, но не к рядовым городкам, имевшим небольшое население и по сути дела долго находившимся по враждебном окружении (еще и в более поздние времена из городков не выходили в одиночку и без оружия). Вообще, только об одном Черкасске известно, что он в раннее время имел некие слободы. В 1647 г. есаул В.Н.Микитин говорил в Посольском приказе в Москве, что из-за непрестанных боев с "крымскими и нагайскими людьми, и азовскими, и с Темрюка, которые приходят к Черкасску, атаманы и казаки слободы, бывшие "за городком", "переносят в городок... и крепости делают. А которые... в городок не вместились, и около... тех слобод рвы покопали" [15,Кн.3,С.777-778]. О съезде казачьих обществ в один городок из документов известно, что во время Азовской эпопеи Войско, призывая донцов на защиту Азова, рекомендовало, чтобы после ухода части казаков "городки, которые небольшие... собрался городка два или три в один городок, и жили б с великим береженьем", а позже советовало съезжаться уже "городков пять или шесть в одно место семьями" [13,С. 150]. Казаки могли покидать свои городки в силу военной угрозы, которой не надеялись противостоять: в 1670 г. царские разведчики сообщали, что "в Мигулино... жителей никого нет, все збежали вниз по дону в городок Решатов" [36,Т.2,Ч.1,С.355]. Любопытно дальнейшее "развитие" высказываний В.Д.Сухорукова. Отталкиваясь от них, А.А.Шенников утверждает, что в XVII в. в мирное время в городке лишь "помещался гарнизон на казарменном положении (без семей), остальное население собиралось сюда при нападении врагов", что казачьи "усадьбы" (по существовавшие тогда) "находились в зимовниках" и что будто бы только в ХVIII-ХIХ вв. "сложилась дошедшая до начала 20 в. система многосемейных, постоянных, обитаемых станиц и хуторов" [37,С.172; 38,С.86-88]. Здесь следует сказать, что на отдельных авторов "давит" пример Запорожской Сечи и они волей-неволей переносят его на донскую почву, Однако Сечь была военным станом, куда запорожцы собирались для "удалых дел" из "нормальных" селений Войска Запорожского и где жили как бы "лагерным житьем". Подобия Сечи на Дону не зафиксировано, и донские городки все были "нормальными" поселениями, за исключением лишь тех, что только возникали или, может быть, восстанавливались после разгрома (городки из 5-10 казаков "без баб"). "При быстром умножении населенности Черкасска,— отмечал В.Д.Сухоруков,— пространство сие скоро сделалось тесным, почему жители разных станиц начали выселяться за городские стены, по правую сторону. Протока, где составилось предместие города, которое в короткое время распространилось по всему пространству от Татарской станицы до садов и Ратного поля"[1,С.149]. К 1672 г. войсковая столица уже разделилась на три городка: собственно Черкасский и ниже его по течению Дона Дурной и Скородум. Под 1675 г. упоминается Прибылий городок, под 1676 г. Рыковский. После пожара 1687 г. Черкасск состоял уже из 11 станиц: к Черкасской, Дурновской, Скородумовской, Прибылянской и Рыковской, ставшей Старо- или Средне-Рыковской, прибавились еще Средняя, Павловская, Тютеревская, Верхне- и Нижне-Рыковские и Татарская [14,Л.80]. В.Д.Сухоруков называл почти те же станицы: не упоминал Павловскую, но прибавлял Ратинскую и утверждал, что 11 – это максимальное число существовавших городских станиц [3,С.103]. Последнее, видимо, неточно, потому что в итоге получается 12. В конце XVII — первой четверти XVIII в. городки на Дону и его притоках постепенно получают наименования станиц. Во время Булавинского восстания одно и то же казачье поселение именовалось по-старому городком и по-новому станицей (например — Решетовский городок и Решетовская станица). Когда же, согласно В.Д.Сухорукову, "укрепления (стены городков) по утверждении безопасности сделались ненужными, жилища казаков получили повсеместно одно наименование станиц; главное же место, в коем находилось начальство войсковое, приняло название города" [ 1, С. 130-131]. В связи с уменьшением военной опасности, увеличением населения и связанным с этим развитием скотоводства и земледелия старшины и казаки стали возводить за пределами городков (станиц) строения, в первую очередь зимовники, являвшиеся загонами для зимнего содержания скота. Последние постепенно застраивались и при появлении в них постоянных жителей превращались в хутора. В документах они впервые встречаются в 1680-х гг. [14,Л.97; 39,С.59,61], но стремительный рост их числа приходится на XVIII в. В 1764 г. на Дону насчитывалось, как минимум, 792 хутора. Со временем появляются и слободы — старшинские хутора, имевшие значительное число приписных крестьян. К 1801 г. в ВойскеДонском было 40 слобод [39,С.62.67]. В 1822 г. на войсковой земле зафиксированы, кроме главного центра, 114 станиц, около 2000 казачьих хуторов, 66 слобод и около 740 крестьянских поселков и хуторов; в 1861 г.— 107 станиц (с 3 станицами г. Новочеркасска — 110), около 1700 казачьих хуторов, 339 слобод и слободок и свыше 500 крестьянских поселков, а также около 200 зимовников [1 ,С. 132-133; 40,C.479].
3. Жилища В городках, писал В.Д.Сухоруков о XVII в., "казаки... имея в соседстве беспокойных врагов, проводили свою жизнь точно как на биваках; не могли поэтому заботиться ни о красоте, ни об удобности домов своих; старались только иметь приют и защиту от непогоды, полагая, что нарядные строения привлекут к ним жадных неприятелей. "Пускай,– говорили они, — пламя набегов сожжет городки наши — через неделю... городок готов; скорее враг устанет сожигать наши жилища, нежели мы возобновлять их" [29,С. 179-180]. В самом деле, ранние городки, которые Ф.М.Минаев неслучайно называл "некорыст-ными" [19,С. 110], были внешне неказисты и быстро восстанавливались после вражеских нападений и даже погромов и сожжений. Но отсюда не следует, что жизнь была полностью бивачной и что казакам будто бы "нечем было дорожить, и они оставляли свои жилища без сожалений" [41,С.249; см.: С.11]. Гибель каждого городка являлась драмой для его жителей. "В образе устроения жилищ казачьих,—замечал В.Д.Сухоруков,— в первой половине XVII столетия не представляется ничего отличного от первобытного их состояния. Главный городок Черкаской состоял из землянок..."[25,1990, №9, С. 151]. Согласно В.Б.Бронев-скому и А.А.Леонову, жилищами в ранних городках также являлись землянки [42,Ч.1 ,С.40; 43]. В.В.Когитин и М.А.Рыблова полагают, что наиболее древним типом построек верховых казаков были землянки и полуземлянки [44,С.197]. Утверждение, что при начале формирования казачества основным типом донского жилища была землянка или полуземлянка, можно найти и в одной из работ Е.В.Пьявченко [45,С. 131]. В литературе приводится детальное описание таких землянок вплоть до указания их глубины, площади их частей, цвета камыша их кровли и т.п. [46,С.49-50; 45,С. 131 -132, и др.]. Но это описание основано на поздних данных. Е.В.Пьявченко после подробной характеристики "ранней" землянки дает чертеж донской землянки, относящейся, однако, к XVIII в. [46,С.98]. Согласно исследованиям В.В.Когитина и М.А.Рыбловой, первые сведения о казачьих земляных жилищах дошли лишь от XVIII в., когда они использовались, в основном, в качестве временного, сезонного жилья и преимущественно на хуторах [44,С.197-198; см.: 47,С.58;39,С.59-60]. Из источников известно употребление жилых землянок даже» XIX... начале XX в. у людей, находившихся в состоянии крайней бедности, у бесприютного пришлого люда и т.п. С.Ф.Номикоеов сообщал, что в 1880-х гг. и задонских степях можно было видеть "колонии поселенцев, живущих в землянках, мазанках", которые, по мнению этого автора, отличались от казачьих жилищ второй половины 16 в. "разве только лучшим устройством печей" [48, С.15-16]. Примитивные постройки как временное жилье используются и в наше время, в частности на Верхнем Дону [49,С. 109]. Но, как уже указывалось, отсутствуют археологические данные по ранним казачьим городкам. З.А.Витков вскрыл остатки землянки и наземного жилища на Кагальницком казачьем городище, которое датировал последней третью XVII— 80-ми гг. XVIII в. Землянку исследователь полагал предположительно жилой на основании ее правильной формы, больших размеров (2,9 х 1,4 м), наличии удобных ступенек, перекрытия и ниш, хотя все эти характеристики, кажется, могут быть отнесены и к постройке хозяйственного предназначения. Наземное жилище имело глиняные стены с каркасом из столбов и плетенки. 3. А. Витков отнес землянку к более раннему, а наземное жилище к более позднему периоду, основываясь на принятом мнении: "Если в начальный период, когда городок принадлежал еще разинцам, основным типом жилища могли быть... землянки, то впоследствии появилась и наземные жилища..." [50,С.32-33,44,50]. Что касается работ археолога на месте Раздорского и Нижне-Кундрюческого городков,то там не было обнаружено ни одного жилища. Ряд исследователей колебался в определении характера первоначальных казачьих жилых построек. Сам В.Д.Сухоруков, противореча своим же утверждениям о тождестве жилищ-землянок первой половины XVII в. и предшествовавшего времени, в другой работе писан, что донцы XVI в. жили не в землянках, а в шалашах [29,С.178]. В.Б.Броневский, следуя за В.Д. Сухоруковым, в другом месте своего сочинения соединял разные типы жилища и замечал, что ранние городки состояли "из шалашей и землянок, наскоро построенных" [42,Ч.3,С.92], Е.В.Пьявченко, сказав о землянке и полуземлянке, позже напишет, что казаки на раннем этапе использовали в качестве жилищ "шалаши и примитивные землянки" [46,С.49]. О шалашах и землянках упоминали и многие иные авторы [51,С. 13; 41,С.249 и др.], а С.Ф.Номикосов видел первоначальное казачье жилье в "землянках или мазанках, вырытых в земле или построенных из плетней и обмазанных глиною, небольших домиках, холодных, сырых и пропитанных дымом"[48,С. 15]. Находились, однако, и такие авторы, которые вовсе "исключали" землянки и писали только о шалашах или прочих примитивных наземных жилищах. У П.Н.Краснова, например, это были "бедные плетневые шалаши", а у Е.П.Савельева "курени, сплетенные из хвороста или камыша и обмазанные глиной" [26,С. 11; 52,С.378]. Существование землянок или полуземлянок, как первого по времени и основного типа построек у казаков, обосновывают своеобычной жизнью последних. В.В.Когитин и М.А.Рыблова замечают, что землянки и полуземлянки хорошо соответствовали казачьему военному быту: на время длительных походов их забрасывали или разрушали, для строительства не требовалось особого строительного материала и больших затрат времени [44,С.197], Е.В.Пьявченко считает, что своеобразие ранних казачьих построек, то есть тех же землянок и полуземлянок, было обусловлено "сложной и неспокойной жизнью, связанной с постоянными набегами врагов, заставлявшими... быстро сниматься с места и покидать свое жилище" [45,С. 131]. Тем не менее, эти замечания, логичные сами по себе, не являются доказательствами и к тому же слабо противостоят другому соображению, которое может быть высказано, а именно: что наземные постройки, хотя бы самые простейшие ("не строй светлицы на границе"), так же могли вполне соответствовать казачьему военному быту. Зато низменное расположение ранних городков, при котором подпочвенная вода часто находилась совсем близко от поверхности, и весенние половодья, которые заливали городки и от которых приходилось устраивать жилье на высоких сваях и фундаментах, отнюдь не склоняют в пользу землянок как основного типа казачьих построек. Пойма Дона — вовсе не сухие задонские степи, в землянках которых С.Ф.Номикосов видел аналог казачьим жилищам XVI в. Ведь и 3.А.Витков, говоря о жилье в Нижне-Кундрюческом городке, уже не упоминает землянки и предполагает, что тамошние жилища из за половодий, видимо, "устраивались на высоких каменных фундаментах или же на деревянных сваях, что является характерным и для всех современных станиц, расположенных около воды", а в качестве строительного материала, в основном, применялись дерево и глина [53,С.12]. Мнение же В Д.Сухорукова колебалось не только между землянками и шалашами: у историка можно встретить утверждения о том, что и ХVI-ХVII вв. внутри городков находились деревянные избы или землянки и что в зимовниках жили в шалашах или землянках [25, 1988, №9,С.101; 29,С.179; 1,C.129-130]. Непоследовательность названных и других ученых можно объяснить недостаточным количеством источников, которые находились в их распоряжении. Аргументами в пользу существования ранних наземных построек у казаков служат низменное расположение городков, а также обилие на тогдашнем Дону пойменных лесов и следовательно, дерева, простота сооружения несложного наземного жилья и постоянная работа казаков с деревом при строительстве судов (первые известные сведения о выходах донцов в Азовское море относятся к 1552 г. [54]). Если специалисты видят корни казачьей архитектуры в домостроительстве донского древнеславянского населения [55,С.206; 44,С.201], то нельзя не учитывать, что археологами найдены остатки не только славянских жилищ земляночного типа (славяне жили вообще значительно дальше от уреза воды, чем известные ранние казаки), но и наземных жилых построек славян, обитавших в средневековье как на Верхнем, так и на Нижнем Дону (см.; [56,57,58,59,60,61,62,63,64 и др.]). Посол Людовика IX ко двору монгольского великого хана Г. де Рубрук, побывавший в 1253 г. в славянском поселке на Дону, увидел там именно наземные дома [65,С. 109]. Для некоторой параллели, помня, впрочем, о разнице между Запорожской Сечью и донскими городками, стоит еще сказать, что жилища запорожцев, виденные наблюдателями в Сечи в конце XVI — первой трети XVII вв., также были наземными и представляли собой шалаши, сплетенные из веток или хвороста и покрытые камышом или "лошадиными кожами", и "хижины, сплетенные из камыша, покрытые корою деревьев" [66,С.374,376; 67,С.167]. В.В.Когитин и М.А.Рыблова говорят, что о ранних землянках и полуземлянках у казаков свидетельствуют письменные и фольклорные источники [44,С.197]. Но последние упоминают землянки как временные, походные, первоначальные пристанища. Термин же "землянка", бытовавший у донцов до начала XX в. в применении к летней наземной кухне [44,С.210], указывает на существование в прошлом настоящих землянок или полуземлянок как построек для хозяйственных надобностей (см.: [48,С.308]). Фольклор упоминает и шалаши, сооружавшиеся казаками в ходе различных экспедиции. Так, в песнях, отряд Ермака намеревается построить "шалаши камышиные", в которых можно будет "зиму зимовать", а Степан Разин зовет казаков иа Куму; "Мы поделаем там себе балаганушки/ Балаганы... камышовые... "[68,С.78; 69,С.49]. Летние балаганы строились и в более позднее время нижнедонскими рыбаками на топях [48,С.507]. Землянки как жилища городков фигурируют в некоторых поздних преданиях, возникших, по всей вероятности, из-за обнаружения ям на прежних местах расположения станиц, в "старых городках". К примеру, предание говорит, что "старый городок" Каменской станицы состоял "из землянок или саклей, что доказывается ямами, которые находятся и в настоящее время в большом количестве" [40,С.549]; при этом наблюдатели колеблются в выводах, поскольку землянка и сакля — не одно и то же. Не можем согласиться с мнением В.И.Вареника, что донское выражение "влезайте в курень" (а не "войдите в дом") сохранило понятие далекого прошлого, когда казаки жили в... землянках с низким входом, в который надо было "влезать" [49,С.109]. Как раз наоборот: влезать надо было на что-нибудь, хотя бы несколько возвышавшееся над землей. По В.И.Далю, в русских диалектах "влазить, влезать, влезть"— это "подвигаясь вперед на ногах, а иногда с помощью рук, входить внутрь чего; подыматься на высоту ... в этом значении правильнее влезать" ("не гони Бога в лес, коль в хату влез") [16,Т.1 ,С.213]. В письменных источниках можно встретить весьма любопытные сведения, противоречащие тезисам исследователей. Атаман А.Ф.Старой говорил в 1625 г. в Москве, что после сожжения азовцами 5 городков донцы "избы опять ставили" [15,Кн. 1,С.235]. Речь шла именно о наземных строениях, которые на Руси и Войске Донском "ставили", а не "рыли, копали". У Н.И.Даля "ставить" определено как "помещать где-либо стоячую вещь стойком, стоймя ... То же понятие переносится на водруженье, возведенье, стройку ..." [16,Т.4,С.310] (ср.: "на Каланче башню азовцы поcтавили"[15,Кн.1,С.244]). И еще в одном известии первой половины XVII в. говорится о наземных жилых постройках: в 1650 г. черкасские казаки, готовясь к военным действиям, "в городке на избишкех своих верхи посломали"[14,Л.79]. Утверждение А.М.Потапенко, что под избами имелись в виду полуземлянки [70,С.68-69], является совершенно не доказанным. Если землянку и обозначали тогда словом "изба", то с обязательным определением "земляная". В 1641 г. в Азове казаки "от бусурманского нашествия отсиделись ... в земляных избах" [25, 1989, № 4, С.156]. В 1669 г. разинцы, сооружая ниже Кагальпицкого городка свой временный, на зиму, городок, "на... острову зделали земляные избы" [36,Т.1,С. 154]. Следующее свидетельство как будто бы тоже говорит о таких земляных избах: в 1637г. стрельцы разгромили зимовище разбойных казаков на одном из каспийских островов, где нашли "четыре избы в земле да сарай, зделан на сохах" [13, С.200]. Однако, скорее всего, понятие "в земле" различает здесь размещение изб и сарая: первые на земле, второй на сваях, — и тогда эти избы также были наземными сооружениями. От второй же половины XVII в. известно довольно много сообщений, согласно которым Черкасск был город "деревяной рубленой", как рассказывал, например, в 1684 г. украинец П.Е.Еремеев [71, С.6]. Правда, после страшного пожара Черкасска 1687 г. казакам пришлось некоторое время жить в наскоро вырытых "земляных избах", но станичники сообщали в Посольском приказе, что "от тех... изб многие умирают от угару", "Очевидно, — заключал, комментируя это известие, В.Г.Дружинин, — такие жилища упомянуты здесь как необычные. Таким образом, курень и изба (фигурирующие в источниках — В.К.), по-видимому, обозначают жилища казаков, построенные из дерева" [71,С.7]. Вскоре в Черкасске вновь построили деревянные дома, подвергшиеся, впрочем, в 1689 г. натиску сильнейшего половодья: вода была столь "зело великая", что "как в Черкасском, так и во многих верховых городках ... хоромное строение все посносило"; на уцелевших избах казаки поставили караулы [71,С.6-7]. В свое время автор данной статьи соглашался с мнением старых историков о том, что в XVII в. казачьи жилища состояли из землянок и что впоследствии появились деревянные дома [40,С.53; 24,С.21], Но, выходит, оно было ошибочным. Обозначенный этими историками, а затем архитекторами и этнографами путь развития донского казачьего жилища от однокамерных землянок до многокамерных наземных построек [27; 72,С.44; 44,С.210-211] оказывается не столь простым и прямым. Мы убедились в том, что и в раннее время у донцов существовали наземные жилые постройки. Во всяком случае неправ В.Д.Сухоруков с его утверждением, что Черкасск в первой половине XVII в. состоял из землянок. Второе же утверждение историка (в продолжение первого), что в конце этого столетия в городе уже завели очень хорошие деревянные дома [25,1990, № 9,С.151], верно, кажется, лишь в отношении качества этих построек, но не их появления вообще. И совсем не соответствует источникам высказанное в литературе мнение, согласно которому землянки и полуземлянки на Дону заменялись наземными избами будто бы только с середины XVIII в., по мере перехода казаков к земледельческому труду [44,С.203]. Путь казачьего жилища от землянки к большому наземному дому-куреню становится приемлемым лишь в случае значительного расширения хронологических рамок существования казачества, то есть признания его предками донских славян. Но в таком случае понятие "раннее казачество" относится отнюдь не к XVII и даже не к XVI вв. Археологи П.Н.Третьяков, П.П.Ефименко и многие новейшие исследователи полагают, что прообразом куреня было земляночное и полуземляночное жилище донских славян, в частности жителей Боршевского поселения [44,С.200-201], Но довольно примитивное борщевское жилище далеко отстоит от куреня — весьма внушительной, многокамерной и даже двухэтажной постройки. В XIX в. самый простейший курень был не простым сооружением; это обычно срубной, реже каменный, квадратный в плане дом с четырех скатной крышей, состоящий из двух камер — основного жилого и вспомогательного холодного помещений. Следовательно, если этот дом начинал свою историю с землянки или полуземлянки, то он прошел весьма длительный путь развитии, впитывая в себя влияния соседей и отражая творчество автохтонного населения. Впрочем,еще в XIX в. отмечалось, что донская архитектура являет собой сплав славянских и восточных культур. В.Д.Сухоруков считал, что устройство и украшения старинных черкасских куреней "имеют какое-то странное смешение азиатских форм с древ-ним русским вкусом" и что "в образе строения" каменных домов Черкасска XVIП в. "казаки подражали азиатцам" [1,С.145; 3,С.107]. Сейчас высказывается мнение, правда, без доказательств, о генетической связи донского куреня с жилищем турецкого Азова. В.И.Кулишов полагает, что за время пребывания в захваченном у турок городе казаки "не смогли не оценить удобств... домов и воспользовались этим при строительстве собственных жилищ" [72,С.42]. Авторы же очерков "Казачий Дон" излагают это мнение в том смысле, что жилища, подобные двухэтажному куреню, донцы "впервые увидели... в Азове в период знаменитого Азовского сидения" и "стали строить их в казачьих станицах" [73,С.29]. Вообще говоря, курени появились раньше, чем городки получили наименование станиц, и, постоянно бывая в Азове, донцы могли видеть турецкие жилища гораздо раньше взятия города и последовавшего через 4 года "сидения". Другое дело, что пожить в таких домах, за исключением перебежчиков, "переговорщиков", торговцев и попавших в плен, казаки в самом деле "в массовом порядке" не могли до упомянутого взятия. Но похоже, что наиболее ранними проводниками "азовского влияния" были "русы" Азова, которые становились казаками. Кроме того, различные авторы находят некоторое сходство донского куреня с жилищами Юго-Восточной Турции и Северного Кавказа, в частности Дагестана [73,С.29; 4б,С.51; 70,С.69]. Предлагается и иной вариант, как раз связывающий ранние жилища донских славян и казаков, в значительной степени опирающийся на данные славянской археологии и, думается, в целом достаточно логичный. Жилища донских славян развивались от продолговатых, прямоугольных в плане землянок с двускатной кровлей, покрытой дерном, и очагом в углу или у торцовой стены до полуземлянок и наземных срубных сооружений. Но при этом классическая восточнославянская землянка в своих "наследниках" как бы раздвоилась, породив один тип жилища на Руси (двускатную избу) и другой на Дону. Поскольку донские славяне жили не только в окружении восточного, степного мира, но и в некотором симбиозе с ним, их жилище эволюционировало в сторону тюркских построек и стало заметно отличаться от древнерусского жилья. В золотоордынское время появился прототип казачьего куреня — донской славянский дом с очагом в центре, четырехугольный в плане и, по-видимому, с четырехскатной низкой кровлей, Это было автохтонное жилище, выросшее из степной культуры и резко отличавшееся от продолговатых славянских землянок, полуземлянок и древнерусского сруба с двускатной крышей. Затем местом обитания донских жителей стала пойма Дона, и дома были возведены на столбы, а еще позднее (по мнению В.И.Вареника, очевидно, не ранее XVII в.) появились и каменные подклеты [49,С. 124,125,169,178]. В прототипе куреня и в самом курене усматривают связь с золотоордынскими городскими, квадратными в плане, юртообразными строениями, которые являлись венцом степной монгольской архитектуры [49,С. 169-170], Отсюда возникает стремление проследить эволюцию жилища от кочевнической юрты до казачьего куреня. При этом курень оказывается результатом такого развития, а юрта с ее круглыми планом и центральным располо жением очага соответственно — "важным звеном в эволюционном ряду развития классического казачьего куреня" [49,С.122,202]. Этот ряд и описательно, и графически изображен в книге В.И.Вареника о происхождении казачества [49,С. 122-124], Он идет от обычной кочевнической войлочной юрты к стационарной юрте с несколько повышенным глинобитным полом и небольшой земляной подсыпкой, к круглой хижине, у которой обрешетка из прутьев являлась основой для глиняной обмазки, к такой же хижине с турлучными стенами, к шестиугольной юрте из деревянных пластин или полубревен, к четырехугольному жилищу, которое затем было поставлено на столбы и подклет, расчленилось па "выгородки", увеличилось в размерах, конструктивно усложнилось и т.д. Для утверждения именно такой эволюции куреня необходимы отсутствующие ныне археологические доказательства, но в качестве гипотезы упомянутый ряд производит впечатление. Пока что можно указать на некоторые слабые места в изложении В.И.Вареника, начиная с утверждения о том, что будто бы все "местные исследователи донского куреня" разделяют идею эволюционного ряда от юрты до куреня, и заканчивая недоказанным утверждением, что "известна любовь казаков к юртам". "Установлено, — пишет автор, — что часть донских казаков ХVI-ХVIII вв. предпочитало иногда жить в юртах или в юртообразных наземных стационарных постройках" [49,С. 122,202]. Но, противореча самому себе, он же замечает, что, оказывается, в письменных источниках встречается только "одно прямое сообщение о том, что донские казаки в некоторых случаях "жили в юртах" [49,С.124], К тому же сам источник не называется, поэтому возникает сомнение, верный ли смысл вложен автором в названное понятие: мы знаем, что казачий юрт вовсе не означал юрту, В "настоящих" юртах жили в ранний период донские казаки-татары и до последнего времени казаки-калмыки, но, кажется, В.И.Вареник имеет в виду совсем не их. Неубедительно предположение о том, что cтароказачье выражение "закутать дверь" первоначально относилось к юрте, поскольку в ней вместо двери "висели войлочные полости, которые скатывали, если хотели "открыть" дверной проем" [49,С. 124]. Дело в том, что "закутывать" дверь, печь, трубу в смысле закрывать, затворять — отнюдь не только донское выражение, оно распространено в разных говорах России вплоть до Новгорода (например, новгородское: "закутай отвод"- запри околицу или полевые ворота [16,Т.1 ,С.594; Т.2,С.22б], и выводить это выражение "из юрты" пока нет оснований. Историческая, первоначальная основа донской казачьей архитектуры, конечно, славянская, но что конкретно из ее элементов казаки сохранили, что и как развивали, что добавили, не исследовано. Вообще изучение донских казачьих городков и их архитектуры по существу только начинается, и здесь исследователей, несомненно, ждут многие интересные и важные открытия.
ЛИТЕРАТУРА 1. [Сухоруков В .Д.] Статистическое описание Земли донских казаков, составленное в 1822-32 годах.— Новочеркасск, 1891. 2. [Крюйс К.] Розыскания о Доне, Азовском море, Воронеже и Азове (с некоторыми сведениями о козаках), учиненное по повелению Петра Великого вице-адмиралом К.Крейсом в 1699 году и поднесенное царевичу Алексею Петровичу //Отечественные записки. № 10,1824. 3. Сухоруков В. Краткое историческое известие о бывшем на Дону городе Черкесске // Богатый колодезь. Историко-краеведческий альманах Вып. 1. — Ростов н/Д, 1991. 4. Копылов В.П., Королев В.Н. О месторасположении Монастырского городка//Итоги исследований Азово-Донецкой экспедиции в 1985 году (тезисы докладов к семинару).— Азов, 1986. 5. Акты о татарских набегах на Землю Войска Донского //ТОВДСК., Вып. 2. Отд. 2.— Новочеркасск, 1874. 6. Зимин А.П. Русские географические справочники XVII в. (Из сборника в Собрании Московской Духовной академии) // Записки отдела рукописей Государственной библиотеки СССР имени В.И.Ленипа, Вып. 21.—М., 1959. 7. Королев В.И. Роспись донских казачьих городков конца XVI века // Историко-археологические исследования в Азове и Нижнем Дону в 1991 году. Вып. 11.—Азов, 1993. 8. Эвлия Челеби. Книга путешествия (Извлечения из сочинения турецкого путешественника XVII века) Перевод и комментарии. Вып. 2.— М., 1979. 9. Королев В.Н. Донские казачьи городки у Эвлии Челеби // Историческая география Дона и Северного Кавказа.— Ростов н/Д, 1992. 10. Походные и путевые журналы императора Петра I 1695,1696,1697,1698,1699,1700,1701,1702, 1703,1704,1705,1706,1707 и 1708 годов. Изданные по современному списку. Походный журнал 1695 года.—СПб., 1853. 11. Древние грамоты и другие письменные памятники, касающиеся Воронежской губернии и частию Азова. Кн. 1.— Воронеж, 1851. 12. Попов В.С. Материалы к истории Войска Донского//СОВДСК., Вып. 12.—Новочеркасск, 1914. 13. Мининков Н.А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). Дисс. ... докт. ист. наук. (рукопись).—Ростов н/Д, 1995. 14. Архив РОМК.Ф.2,Оп.5,Д.1,V. 15. Донские дела. Кн. 1-5.-СПб./Пг.( 1898-1917. 16. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.I-IV. — М., 1981-1982. 17. Егоров-Хоперский В.И. Сокровища "Старого города".— Ростов н/Д, 1968. 18. Географическое описание обитаемой земли Войском Донским// Древняя российская вивлиофика.Ч. 19.—М.,1791. 19. Акты, относящиеся к истории Войска Донского, собранные генерал-майором А.А.Лишиным.Т.1,—Новочеркасск, 1891. 20. Штукенберг И. Дон и его притоки. (Из "Hidrographie d.Russ.Reieh" И.Штукенберга).— Воронеж, 1891. 21. Окольский С. Дневник Симеона Окольского. 1638 // Величко С. Летопись событий в Юго-Западной России в XVII веке, Т.IV, — Киев, 1864. 22. Пивоваров [СТ.] Из донской старины. Записки священника Пивоварова // Казачий вестник, №40,1884. 23. Мартынов А, А. Записки о войске Донском полковника Алексея Андреевича Мартынова (1842-1847) //Дон, №12,1887. 24. Королев В.Н. Старые Вешки. Повествование о казаках,— Ростов н/Д, 1991. 25. Сухоруков В. Историческое описание Земли Войска Донского // Дон, № 9,1988; № 4, 1989; № 9,1990. 26. Краснов П.Н. Картины былого тихого Дона. Краткий очерк истории Войска Донского для чтения в семье, школе и войсковых частях.— СПб., 1909. 27. Куликов К.Н. Архитектура народного жилища Дона., (рукопись).— Новочеркасск, 1954. 28. [Савельев А.М.] Краткие исторические сведения о заселении Донского края //ТДВСК., Вып.I, Отд.1.— Новочеркасск, 1867. 29. [Сухоруков В.Д.] Общежитие донских казаков в XVII и XVIII столетиях // Русская старина. Карманная книжка для любителей отечественного на 1825 год.—СПб., 1824. 30. Донская старина. I. Черкасск и Войско Донское в 1802 году по описанию Де-Романо. Сост. М.Калмыков.—Новочеркасск, 1896. 31. Lesur M. Histoire de Kosagues.,Т.11.— Р., 1814. 32. Казачий словарь-справочник, Т.III, (репринт, воспр. Изд.: Сан Ансельмо, 1970).— М., 1992. ЗЗ.ГАРО,Ф.353,Оп. 1,Д.88. 34. Есаул [Попко И.Д.]. Старый Черкасск//Военный сборник, № 12,1861. 35. Щелкунов С. Войско Донское при атамане Алексее Ивановиче Иловайском // СОВДСК, Вып., 10.—Новочеркасск, 1910. 36. Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Сборник документов. Т.I ;Т.II, Ч.1.—М., 1954-1957. 37. Очерки русской культуры XVII века. Ч.I.— М., 1979. 38. Шенников А.А. Земледельческая неполная оседлость и "теория бродяжничества" // Этнография народов СССР.—Л., 1971. 39. Пронштейн А.П. Земля Донская в XVIII веке.— Ростов н/Д, 1961. 40. Краснов Н. Земля Войска Донского.—СПб., 1863. 41. Б-ч В. Рассказы из истории Войска Донского//ДЕВ., № 6, 1886. 42. Броневский В. История Донского Войска, описание Донской земли и Кавказских мннеральных вод.,Ч.1,Ч.З.—СПб., 1834. 43. Леонов А. О пособиях для изучении истории Донского Войска // ДВВ., № 18, 1857. 44. Когитин В.В., Рыблова М.А. Эволюция традиционного жилища донских казаков // Проблемы истории казачества.—Волгоград, 1995. 45. Пьявченко Е, Казачий курень//Богатый колодезь. Историко-краеведческий альманах, Вып.1.— Ростов н/Д, 1991. 46. Пьявченко Е.В. Архитектура и градостроительство Подонья до XVIII в.— Ростов н/Д, 1993. 47. Щелкунов З. Об устройстве казачьих поселений и об юртовых при них довольствиях //СОВДСК., Вып.7.—Новочеркасск, 1907. 48. Номикосов С. Статистическое описание Области Войска Донского,— Новочеркасск, 1884. 49. Вареник В.И. Происхождение донского казачества.— Ростов н/Д, 1996. 50. Витков З.А. Кагальницкий казачий городок // Из истории Дона (ХVII-ХХ вв.). Вып. 1,— Ростов н/Д, 1956. 51. Сементовский Н. Старина малороссийская, запорожская и донская.— СПб., 1846. 52. Савельев Е.П. История казачества сдревнейших времен до конца XVIII века. Историческое исследование в 3-х частях (репринт, воспроизв.изд.: Новочеркасск, 191?. Ч.З.— Ростов н/Д, 1990. 53. Витков З.А. Археологическая разведка Нижне-Кундрючснского казачьего городка // Ученые записки Мурманского государственного педагогического института.ТЛ.— Мурманск, 1957. 54. Королев В.М. Морские походы донских казаков и середине XVI века // Известия СКНЦ ВШ. Общественные науки, № 1,1987. 55. Лазарев А.Г., Фокина Л.В., Кононов М.В., Лазарев А.А. Исследование народной архитектуры донских казаков на территории бывшей Области Войска Донского // Казачество в истории России. Тезисы докладов Международной научной конференции "Казачество в истории России".— Краснодар, 1993. 56. Москаленко Л.Н. Славяне на Дону (Борщевская культура).— Воронеж, 1981. 57. Археологические памятники эпохи железа восточноевропейской лесостепи.— Воронеж, 1987. 58. Археологии славянского юго-востока.— Воронеж, 1991, 59. Винников А.З. Славяне лесостепного Дона в раннее средневековье (VIII — начало XI века).— Воронеж , 1995. 60. На юго-востоке Древней Руси, //Историко-археологические исследования.— Воронеж, 1996. 61. Пятьдесят полевых сезонов археологов Воронежского университета. Археология восточноевропейской лесостепи.— Воронеж, 1997. 62. Вопросы истории славян. Археологии и этнография, Вып.12.— Воронеж, 1998. 63. Пряхин А.Д. Полевые археологические исследования Воронежского университета. Вторая половина 70-х — 90-е годы // Исторические записки. Научные труды исторического факультета, Вып.З.— Воронеж, 1998. 64. Рязанов С.В, Славянское поселение близ г. Таганрога // Историко-археологические исследования в г.Азове и на Нижнем Дону в 1990 году., Вып.10.— Азов, 1991. 65. Рубрук Г. де. Путешествие в восточные страны // Плано Карпиии Д. дель, Рубрук Г. де. История монгалов. Путешествие в восточные страны.— М., 1957. 66. Грушевский М. История украинского козачества до соединения с Московским государством, Т.I.—Киев, 1913. 67. Ляссота Э. Дневник Эриха Ляссоты из Стеблева // Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси, Вып. 1 Киев, 1890, 68. Ермак легендарный, Донские песни и предания.— Ростов н/Д, 1987. 69. Листопадов А. Песни донских казаков. Т.I, Ч.2.—М., 1949. 70. Потапенко А.И. Старожил земли русской. Очерки о русском винограде.— Ростов н/Д, 1976. 71. Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII века.— СПб., 1889. 72. Кулишов В.И. В низовьях Дона,— М., 1987. 73. Казачий Дон. Очерки истории. Ч.2.— Ростов н/Д, 1995. «Донская археология», №1, 1999. |