[Главная] [Содержание] [Информация]
Лик пустыни
УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ КЛИМАТА ПУСТЫНЬ
В свою первую поездку по пустыне я выехал в новой, плотной темно-синей ковбойке. Дело было в первой половине апреля, в самый расцвет кара-кумской весны, но жара показалась несравнимой с той, какая бывает даже ня юге Украины в разгаре лета. Термометр днем в тени показывал иногда 37°С, но чаще поднимался до 39°, а то доходил и до 40°. Пришлось закатать рукава и расстегнуть все пуговицы рубашки, чтобы хоть немного освежало ветерком. На мне висели тяжелым фотоаппарат, полевая сумка и анероид-высотомер. Поэтому рубашка на плечах и спине плотно, в обтяжку, прилегала к телу. Было достаточно жарко, тем более с непривычки. Вечером, когда я снял ковбойку, то увидел на ней узоры белых выцветов соли, и показалось странным, что на спине она как-то огрубела, стала негибкой. К концу второго дня рубашка топорщилась на спине значительно больше, а затем стала твердой, как панцырь.
На шестой день ковбойка просто-напросто лопнула на спине. Так впервые вполне наглядно, как говорится—на собственной спине, я познал силу процессов движения солей под влиянием инфляционного, то-есть вызванного солнечным нагревом, выпотевания растворов — процессов, так широко распространенных в пустынях и накладывающих свой отпечаток на многие стороны их природы.
Каменные сундуки. Скалисты восточные берега Каспия в районе полуострова Мангышлак. Горизонтально наслоенные толщи каменных горных пород лежат здесь на глинах и песках и образуют плато, возвышающееся над морем на 100—150 метров. Море в таких местах легко размывает мягкие слои, и громадные участки нависших пластов падают вниз, образуя хаос обвалившихся скал. Выберите место поудобнее, спуститесь с обрыва и посмотрите на эти скалы вблизи. Вы сразу же увидите какие-то пустотелые каменные сундуки по 2 — 3 метра в поперечнике. Их стенки так плотны, что при ударе молотком звенят. Это тем более странно, что в свежих обрывах эти же горные породы намного мягче. Кто же мог выдолбить так тщательно эти скалы? Но не ищите здесь следов работы человека: не он создатель этих каменных ящиков. Обратите лучше внимание на тонкую пыль и мягкие, легко разламывающиеся каменные корки, устилающие ящики внутри, и на такие же корки, иногда не вполне отделившиеся от стен. Эти корки и пыль состоят из топ же горной породы, чте и звенящие стенки. Но почему же так различна их плотность?
Вот здесь и вспомните о моей ковбойке. Не так уж много содержится соли в нашем теле. Но когда организм под жаркими лучами солнца испаряет влагу, то вместе с нею удаляются и соли, оседающие либо на поверхности тела, либо на рубашке. То же самое происходит в пустыне и с камнем. Песок или глина, содержащие сравнительно небольшое количество углекислой извести, образуют довольно плотные горные породы, называемые известковыми песчаниками и мергелистыми известняками. Эти горные породы во время дождей и таяния снегов напитываются влагой.
Влага эта впитывается в холодном состоянии, при котором она почти не растворяет углекислую известь. Летом, под горячими лучами солнца, влага разогревается, растворяет значительно больше извести и, постепенно подтягиваясь к разогретой поверхности камня, испаряется, оставляя всю известь в самом поверхностном его слое. Немного влаги впитывается в камень. Для растворения одной части известняка требуется 10 тысяч частиц холодной воды. Но при нагревании от 8° до 25°С растворимость увеличивается наполовину. И как ни медленно совершается этот процесс, по постепенно, с течением сотен и тысяч лет, вся известь выпотевает из камня и оседает в его наружном слое.
Получается твердая каменная корка, под которой остается рыхлая, глинистая пыль или песок, лишенные цемента. Достаточно где-нибудь появиться трещинке или песку, переносимому ветром, проточить корку, и ветер выдует изнутри всю эту массу пыли, а потом и песка. И остается стоить на месте прежняя скала, но превращенная в каменный сундук, где вы можете спрятаться от жары или непогоды.
Ниши. Гораздо чаще, чем каменные сундуки, встречаются в обрывах скал ниши. Как-то в жаркий день нам пришлась проделать большой пешеходный маршрут, спустившись с обрывов Устюрта почти на 400 метров вниз во впадину Карыл-Ярык, отделяющую Устюрт от Мангышлака. К середине дня мы уже основательно набродились, а жара как-раз достигла своего разгара. Надо бы отдохнуть перед выходом в обратный маршрут, тем более что предстоял тяжелый подъем. Но где сыщешь отдых под стоящим высоко над головой солнцем? Ущелье, по которому мы шли, окончилось. Предстояло итти по равнине, где тени не сыскать...
— А вот и майдан с прохладой! Посмотрите направо.
Действительно, правее протягивалась невысокая грядка мергелистых песчаников с нависающим обрывом, под которым расположены были ниши. Как приятно было снять обувь с натруженных ног, расположиться в тени этих ниш, позавтракать и отдохнуть от зноя, переждав самое жаркое время дня.
— Да, ничего не скажешь. Хороши ниши, но пора и попрощаться с ними! — И мы, отдохнувшие, бодрые, снова тронулись в путь, оставив ниши для тех, кто, судя по следам, нередко отдыхал в них — для тонконогих и большеглазых антилоп — джейранов.
Особенно крупные ниши встретились нам как-то в одном из каньонов, прорезавших плато Ак-Кыр, расположенное у юго-восточных берегов залива Кара-Богаз-Гол. В пустынях редки большие пещеры, но ниши встречаются часто.
Иногда камни в пустыне выдолблены наподобие гигантских пчелиных сотов. Об образовании таких сотов высказано много гипотез. Нередко считают, что они могут быть только в пустыне. Ну, а если, например, в Кисловодске, где подобные явления широко распространены, нет никакой пустыни, то отсюда делают вывод, что пустыня была там прежде. Но это неверно. И человек и камень потеют не только в пустыне. Поэтому-то ниши и каменные соты могут образоваться не только в пустыне, но и повсеместно в тех областях, где испарение существенно превышает количество выпадающих осадков и где есть горные породы определенного состава. Такое соотношение имеется и теперь в Кисловодске и в Крыму, и было бы ошибкой искать там «ископаемые пустыни».
Нависающие скалы и ниши — типичное последствие климата пустынь.
«Чортовы щетки». Однажды наша экспедиция шла по Центральным Кара-Кумам в Туркмении. Нам предстояло изучить протянувшуюся на несколько сот километров цепочку солончаковых впадин Унгуз, чтобы выяснить, можно ли по ней пропустить воды Аму-Дарьи в пустыню.
На пути нам встретился ярко сверкавший тысячами зайчиков пологий склон. Подойдя к нему, мы были поражены необычайным видом местности. Земля была так чиста, словно ее подмел аккуратный дворник. Ни одной пылинки, ни одной былинки или кустика не было на ней. Растительность не селилась здесь, пыль тщательно сдувалась ветром, но все же земля «поросла» торчащими из земли прозрачными щетками блестевших, как стекло, кристаллов и была усыпана их осколками.
Вся местность оказалась разбитой глубокими трещинами на четырехугольные и шестиугольные ячейки по 1—2 метра в поперечнике. В бесснежных районах Внутренней и Северной Азии растрескивается так земля от зимней стужи. Здесь она лопается как от морозов, так и от страшной засухи. Горячий воздух заходит в трещины и усиливает испарение. Горная влага начинает подтягиваться к трещинам, вынося и отлагая растворимые соли. Глины, слагающие этот склон, гипсоносны, и кристаллики гипса начинают заполнять трещины. Сила их роста так велика, что они постепенно раздвигают глину, расширяют трещины до 7—20 сантиметров в поперечнике и, вырастая, появляются, наконец, над землей, выступая на 10—20 сантиметров. Прозрачные кристаллы этого гипса имеют обычно вид раздвоенной кверху лепешки, т как только они появляются над землей, то от перемены температур начинают растрескиваться на тонкие поперечные пластины. Получаются настоящие щетки из раздвоенных вдоль и расщепленных поперек сверкающих, как стекло, кристаллов. Чем же это не «чортовы щетки», когда горчат они над землей так, что даже подкованные лошади, не говоря уже о верблюдах, не могут пройти по ним, не поранив ног? А ведь эти щетки, встречающиеся в пустынях не так уж редко, вполне сродни каменным сундукам. Ничего общего нет в их форме и составе, но образует их один и тот же процесс пустынного выпотевания растворов, по-разному проявляющийся в силу различных условии.
«Кристаллы песка». Не раз бывало, что, глядя на большой сросток крупных серых кристаллов, стоящий у меня на письменном столе, мне задавали вопрос: «А как вы это сделали?» Но достаточно взглянуть на него внимательней, и сразу станет ясно, что сделать его нельзя. У искусственных кристаллов не было бы такой шероховатой поверхности с торчащими тончайшими блестками слюды. Такие друзы никто не делает, а «растут» они сами во многих впадинах песчаных пустынь.
Если где-нибудь в пустыне выдует песок настолько, что до уровня грунтовых вод останется 1 —1,5 метра, то начинается такое сильное испарение, что вскоре поверхность песка покрывается соляной корочкой солончака. Такие места — это гигантские «потовые железы» пустыни. Разройте здесь песок руками, и на глубине 30—50 сантиметров вы обнаружите свободно лежащие в рыхлом песке, промоченном сильно соленой водой, кристаллы длиной в 8—12 сантиметров и по 3—4 сантиметра в поперечнике. Их форма совершенно не схожа с той, которая бывает в «чортовых щетках», где развиты прозрачные раздвоенные кристаллы, называемые в минералогии «ласточкины хвосты». Здесь кристаллы имеют более сложный вид и в поперечном сечении представляют шестигранные столбики. Но значительно более резко отличается их строение, совсем не схожее со стекловидным прозрачным гипсом. По существу, это не гипс, а песок. Даже слежавшийся песок имеет около 25—30 процентов пор. Сила же кристаллизации гипса так велика, что когда в этих порах начинает расти кристалл, то песок остается на месте, ни одна песчинка его не сдвигается, а заполняющий псе поры гипс образует сплошной единый кристалл, состоящий всего лишь на 25—30 процентов из гипса, а на 70—75 процентов из оставшегося на месте песка. Такой тип кристаллов гипса называют репетекским, по названию первой в мире станции по изучению природы песков, организованной у нас в Кара-Кумах еще в 1912 году, где впервые были найдены эти кристаллы. Часто такие кристаллы сцементированного гипсом песка лежат не в одиночку, а прихотливо срастаются вместе, образуя либо сростки — друзы, лu6o целые слои. Пройдут века. Исчезнет солончак, а пласты такого гипса надолго останутся свидетелями того, что здесь был солончак и на этой глубине залегали соленые грунтовые воды. Итак, «кристаллы песка» — это еще одно проявление силы испаряющейся в пустыне воды, где, как мы видим, потеют и камни и земля.
Кристаллы песчаного гипса
«Каменный снег». Во время автомобильного пробега Москва — Кара-Кумы— Москва летом 1933 года вереница автомашин после долгих поисков пути и немалых трудностей поднялась на плато Устюрт в стороне от намеченного по карте маршрута. Гладкая как стол поверхность расстилалась до горизонта, и не было нужды возвращаться в поисках главного караванного пути, можно было сократить расстояние и выехать на помеченный путь далеко впереди. Машины пошли напрямик. Но на слабом, пологом пригорке передний грузовик сначала стал как-то оседать и вдруг провалился по самые оси среди выжженной пустыни, да не в ложбине, а на самом высоком и совершенно сухом месте.
Люди взялись за лопаты, но с трудом смогли отколоть куски почвы. С поверхности она казалась обычной почвой, даже поросшей кое-какой растительностью, но на глубине 10 — 15 сантиметров это был настоящий пористый сверкающий белый «снег». Однако он не был холоден, не таял и был значительно тверже снега, хотя и раздавливался в руке. Проводники-казахи объяснили, что это «бозынген» — «каменный снег», что он широко распространен по Устюрту. Почвоведы подтвердили, что это почвенный гипс, одна из своеобразнейших почв пустыни. Мы с вами теперь знаем, что этот пористый гипсовый туф — результат действия климата пустынь и испарения внутрипочвенной и горной влаги.
В 1952 году нам удалось проложить большой маршрут по Устюрту. Весна была влажная. Кое-где в колее сохранились лужи после прошедших дождей. Многие такыры превратились в мелководные озерца до километра в поперечнике.
Наши великолепные двухтонные автомашины, прозванные шоферами «королями песков», хорошо бежали, хотя и оставляли в мягкой почве вдавленный след. Передняя машина ушла вперед. Мы задержались из-за наблюдений и затем, догоняя ее, увеличили скорость. Но вдруг, на всем ходу, машина осела задними колесами и остановилась. Мы попробовали выбраться, но не тут-то было. Машина села на 70 сантиметров, до самого кузова, опершись на лежащий ниже пласт известняков. В чем дело? Ведь почва была уже совсем не такой размокшей. Оказалось, что это все тот же бозынген. Под влиянием весенней влаги пористый гипсовый туф становился еще менее плотным и легче раздавливался под тяжестью машин.
Во время этого маршрута по Устюрту не раз наше внимание обращали на себя загадочные холмы. Они, словно курганы, возвышались над поверхностью плато, причем чаще всего располагались по соседству с такырами. Особенно странным казалось то, что при ходьбе по ним возникало ясное ощущение пустоты под ногами, — настолько гулки были шаги или удары молотком. С поверхности все холмы неизменно оказывались сложенными из того же белого как снег пористого гипса — бозынгена. Однажды эта загадка разрешилась. Свод одного такого холма оказался разрушенным, и мы увидели, что холмы сплошь состоят из мощных слоев бозынгена, как бы выпирающего снизу и образующего настоящий купол, под которым действительно нередка пустота. Очевидно, в условиях пустыни вначале выкристаллизовывается безводный сернокислый кальций — ангидрид. Затем под влиянием атмосферных осадков он поглощает воду и переходит в гипс. При этом каждая частица ангидрида поглощает две части воды, и связанное с этим увеличение объема приводит к выпиранию поверхностного слоя бозынгена, подобно корке хлеба над сырым караваем. Естественно, что такое усиленное поглощение воды происходит чаще всего в таких местах, где больше бывает воды, а именно па краю такыров, где застаивается талая и дождевая вода. Так познакомились мы с загадочным, мало известным у нас в литературе бозынгеном гипсовой пустыни, создающим своеобразную кору, предохраняющую в силу своей громадной влагоемкости поверхность Устюрта от размыва.
Можно было бы многое рассказать еще о почвах пустыни, о том, как под влиянием палящих лучей солнца постепенно растворяется даже песок и на поверхности его появляется кремневая и опаловая кора, столь типичная для пустынь Африки, но в прошлом образовавшаяся местами и в пустынях Средней Азии. Можно было бы рассказать и о неисчислимых богатствах разнообразных солей, обладающих мощностью более двух километров и обязанных своим происхождением испарению вод в приморских озерах пустынь былых эпох истории земли.
Все богатство поваренной и калийных солей, сульфатов натрия, залежей соды и разнообразных других солен в современных и «ископаемых» пустынях всего мира создал один и тот же процесс инсоляциоиного выпотевания рассола, который погубил и мою ковбойку
Погребенные горы. В пустыне лучи солнца, не задержанные покровом растений, воздействуют со всей своей силой на камень. Громадную разницу в температуре дня и ночи и, особенно, резкую смену температур на солнце и в тени не выдерживают даже скалы и при резком охлаждении трескаются, превращаясь со временем в груды обломков. Ливневые воды подхватывают этот «горный мусор» и сносят его вниз.
Сухи ущелья гор в пустынях. Лишь кое-где в них текут тонкие струйки питаемых родниками прозрачных ручейков. Но как преображаются эти ущелья в иные часы! Пройдут стороной черные тучи. Небо прорежут страшные зигзаги молний, резкими разрывами прогрохочут в горах удары грома, повторит их многократное эхо, но ни одна капля дождя не смочит землю. Но вдруг, через час-другой после этой далекой грозы, глухой, постепенно приближающийся шум, переходящий в рев, огласит ущелье, и не успеет человек понять, в чем дело, как гигантский вал в 2 — 3 метра высотой обрушивается в сухое до того русло, и несется и грохочет бурный грязевой поток воды, смешанной с камнями и землей
Ливень разразился в далеких верховьях ущелья, и только сейчас примчался сюда все разрушающий бешеный поток. «Сель» — называют его на Кавказе. «Силь» — зовут его в Средней Азии. Случается он не только в горах пустынь, но и у подножий высокогорных снежных хребтов Вырвется этот сель из ущелья на подгорную равнину, снесет мост, разрушит железную дорогу, разольется вширь, разделится на сотни рукавов, затопит сады и поля и, обессилев, впитается в землю. А вся масса принесенного «горного мусора» остается на равнине, похоронив поля, огороды и дороги под толстым слоем камня, песка и ила.
Селевые потоки бывают не часто: например, в Туркмении обрушиваются они с Копет-Дага то с большей, то с меньшей силой иногда раз в 3—4 года и лишь в Западном Копет-Даге бывают ежегодно
История земли творится не днями. Проходят не годы, а сотни тысячелетий, и в результате горы пустынных стран оказываются опоясанными широкими шлейфами щебневых и каменных выносов, вздымающихся иногда на две и даже на четыре сотни метров над равниной. А от древних горных стран зачастую в пустынях видны бывают лишь острые невысокие гребни. Самые же горы давно уже погребены под этим щебневым пологом.
Погребенные горы
Еще сильнее сказывается в пустыне сила размыва ливневыми водами в тех, даже невысоких, горах, которые сложены менее твердыми и водонепроницаемыми горными породами — глинами и мергелями. Ничто не сдерживает здесь ливневых вод, и они легко размывают склоны, образуя непроходимую причудливую сеть крутосклонных промоин, рытвин, оврагов и ущелий. Каждый слой в таких местах обнажен: на склонах не задерживается ни камешек, ни пылинка. Местность оказывается настолько расчлененной, что даже самые овражистые места на юге Украины с трудом могут дать представление о ней. На таких участках не остается ни одного клочка почвы, ни одного кустика, а склоны оказываются расчлененными так, что по ним становится невозможно даже вскарабкаться.
«Эоловые города». В 1906 году академик Владимир Афанасьевич Обручев, путешествуя по Западному Китаю, обнаружил в китайской Джунгарии, граничащей с Восточным Казахстаном, своеобразные «развалины города». Через три года он снова возвратился в этот район.
На этот раз он запасся большим количеством фотографических пластинок и в течение пяти дней изучал урочище Орху (Урхо) восточного подножия хребта Джаир, на берегу речки Дям.
Оказалось, что здесь расположены «развалины» не одного, а трех «городов» и настолько удивительных, что пришлось сделать 150 фотографических снимков, чтобы запечатлеть самые замечательные памятники этого «зодчества».
«Можно было подумать, что мы попали в развалины какого-то древнего города. Мы ехали как будто по улицам, окаймленным массивными зданиями азиатского типа, с карнизами и колоннами, но без окон. В стенах зданий часто были видны шары, совершенно похожие на круглые ядра старинных орудий, которые застряли в стенах домов во время бомбардировки города. На почве улиц и у подошвы стен местами блестели мелкие и крупные прозрачные пластинки, похожие на осколки оконного стекла...
Естественная каменная колонна в 25 м высоты в "эоловом городе" в котловине Кум-Себшен
...Вот над зданием поднимается острая игла в несколько метров высоты. Вот две башни, одна повыше, другая пониже, в нижней части соединенные в общее здание. Вот тонкий столб, увенчанный конкрецией, похожей на голову ящера, поднимающийся над туловищем, напоминая в общем фигуру ископаемого динозавра. Вот уединенная башня, внизу широкая, кверху суживающаяся в нечто, похожее на голову в капоре, а в общем — фигура женщины в широком платье, стоящей на коленях. Вот бюст человека в шлеме. Вот группа круглых башен разной величины. Вот башня, а возле нее фигура сфинкса на высоком пьедестале».
Восточная часть одного из «городов» была обращена к площади сплошным рядом знании с карнизами, выступами, колоннами и напоминала сказочный дворец. Местами возвышались на пьедесталах изображения каких-то животных. Каменные прямоугольные улицы были ограничены высокими вертикальными стенами, с которых местами осыпались тонкие корки «штукатурки». Поражало изобилие каких-то странных изваянии и множество разнообразных по форме башен.
«Кроме башен и стен, здесь виден изолированный столб, сильно напоминающий памятник с двумя фигурами на пьедестале — одна стоит сзади, другая перед ней на коленях».
Фигуры различных чудовищ, сфинкса, птицы, Одинокие столбы, иглы, шпили, группы округлых пирамидальных башен, «башня колдунья», напоминавшая гигантское изваяние старухи,— все это производило какое-то странное впечатление. «Даже при самой скудной фантазии, — писал Владимир Афанасьевич, — поневоле напрашивается сравнение с развалинами огромного города, давно покинутого его населением».
Однако совсем не человек был создателем этого «города» и его «изваянии». И академик В. А. Обручев прав был, назвав его «эоловым городом», по имени бога ветра древних греков — Эола. Действительно, пустынный климат с его резкими сменами температур, обусловливающих «шелушение» камней, выпотевание горной влаги к поверхности камней и ветер, обтачивающий скалы и удаляющий весь «горный мусор» — вот кто был зодчим этих трех городов.
Каменные столбы, стены и «бронепаровоз» в «эоловом городе» котловины Кум-Себшен.
Подобные образования в виде гигантских столбов, башен, изваяний и замков далеко не редки в пустыне.
В юго-восточной части штата Юта в США, на склонах плато, сложенного белыми и серыми песчаниками, расположена целая «долина чудищ». В Крыму над Алуштой, у подножия горы Демерджи, расположен целый «сад истуканов» — гигантских каменных столбов до 18 метров высотой. Всевозможные каменные башни н «городища» известны в Иране. Аравии, в Сахаре и в Австралии, встречаются в пустынных районах США, в Центральной и Средней Азии, а кое-где возникают и отнюдь не в пустынных районах Европы и других материков. В условиях сурового климата их можно видеть вплоть до Большеземельской тундры и Южной Якутии. Знаменитые Красноярские «столбы» и «перья», образованные за счет морозного и химического выветривания гранитов, мало чем отличаются от форм пустынного выветривания. Однако в пустынях подобных «феноменов» природы гораздо больше.
В 1952 году мне дважды довелось побывать на стыке трех республик: Казахской, Туркменской и Кара-Калпакскон. Это место находится на Южном чинке Устюрта, в урочище Казахлы. Южнее Казахлы расположена обширная замкнутая котловина Кум-Себшен, северная половине которой занята громадным солончаком, а южная — песками. Нелегко спуститься в эту котловину. Обрывы Устюрта здесь повсеместно вертикальны, и только в одном месте, у урочища Казахлы, по дну глубокого каньона, прыгая местами с глыбы на глыбу, по узкой тропе горных баранов-архаров можно выйти к солончаку. Сочетание горько-соленых родников, сочных кустов солянок и недоступных скал привело сюда непуганых, но чутких круторогих архаров. Здесь их любимое убежище.
Ущелье промыто в толще мергелей и песчаников меловой системы. Скалы из белых, розовых и зеленоватых пород нависают над ущельем, похожим на узкую трещину.
Поразительное своеобразие, красота и дикость этого ущелья удивляют каждого, кто в него попадает. А когда осмотришь эту местность сверху, то оказывается, что здесь не одно ущелье, а целый веер сходящихся книзу каньонов, образующих обширный амфитеатр. Я решил пробраться к одному из гребней, увидав на нем следы архара. По мере подъема картина раскрывалась все красивей и грандиозней, но и гребень становился все выше и острее. Он был так узок, что я ступал каждой ногой по другому склону. Порывистый ветер готов был скинуть меня при любом неверном шаге. Вдруг я увидел, что гребень рассечен вдоль трещиной в полметра ширины. Но странно, стенки трещины оказались освещенными снизу. Я заглянул в нее и увидал прямо под собой, на глубине доброй сотни метров, самое дно ущелья. Оказалось, что весь гребень в этом месте был настолько подмыт временным потоком, что нависал и грозил обрушиться. Хоть я и раньше хорошо знал, что не всякая тропа архаров пригодна для прогулок, но на этот раз я был вознагражден видом грандиозного «эолового города», открывавшегося с этого «архарьего гребня». Действительно, обрывы Устюрта здесь глубоко и прихотливо расчленены. Они образуют высокие вертикальные скалы, похожие на крепостные стены, бастионы, замки. Некоторые скалы точь-в-точь были похожи на небоскребы, только иные из них покосились так, словно каждую минуту могут рухнуть. Чуть наклонен и гигантский столб-обелиск. имеющий 24,5 метра высоты, стоящий в самом низу, на выходе ущелья к солончаку.
Оба раза я был связан со временем и не имел возможности полазить по закоулкам этого «эолового города» и пофотографировать вдоволь его причудливые сооружения, пришлось ограничиться лишь теми, которые были па пути нашего маршрута. Из них несколько снимков, помещенных здесь в книге, могут дать впечатление об этих циклопических «городищах». Самыми интересными были скала-крепость, видневшаяся западнее, и кольцо-скала, возвышавшаяся восточнее Казахлы. В розовом свете заходящего солнца или в ярких косых лучах восхода картины эти особенно хороши и величественны.
Бессточная впадина. Выйдя из ущелья Казахлы, попадаешь в громадную плоскодонную впадину. Весной 1952 года, во время первого посещения, она представляла собой сплошное озеро с хрустальной, прозрачнейшей водой. Озеро расстилалось на десятки километров, по не летали над ним чайки, не плескалась в нем рыба. Вода в тот знойный весенний день была поразительно манящей: хотелось всласть напиться, поплавать, охладиться. Но это была, по сути дела, не вода, а густой и теплый рассол — рапа. Брызги превращались на одежде в искрящиеся белые пятна. Вce дно было покрыто тонким, но сплошным коржом серебристо-белой поваренной соли. Попробуй выкупаться в такой воде, и весь засверкаешь от мелких солевых кристалликов, а кожу начнет щипать и разъедать. Довелось мне весь день бродить по озеру по колено в воде, пересекая его в разных направлениях. День был особенно жаркий, сильно хотелось пить, но, находясь в воде, я не имел возможности глотнуть ее; приходилось томиться от зноя среди прохладного водного простора и удерживаться от купания. Голова начинала кружиться от беспрерывного движения мелких волн, но присесть было негде. А вдали, на горизонте, почти со всех сторон окаймляли это озеро высокие, сверкающие на солнце, казавшиеся полупрозрачным видением, белые, слегка розоватые и голубоватые стены чинков Устюрта. И только на юге виднелся оранжево-желтый песчаный массив, очертания которого дрожали в мареве миража.
Как же образовалась эта обширная, замкнутая со всех сторон котловина Кум-Себшен?
Промоины, рытвины, кручи, каньоны, скалы, русла ручьев со следами недавно протекавшей воды, само озеро и оползшие, прислоненные к чинкам ступени древних оползней — вое говорило о большой роли воды в создании этой котловины. Вставал лишь один, но, казалось, неразрешимый вопрос. Ведь, судя по почти горизонтально залегающим вокруг котловины слоям и по сохранившимся местами «горам-останцам», было совершенно ясно видно, что прежде здесь не было никакой котловины, а расстилалось такое же плато, как и сейчас на Устюрте.
Мы видели, что там, где горы или горные возвышенности пустынь бывают сложены твердыми «каменными» горными породами, у их подножия расстилаются мощные плащи-шлейфы и конусы щебенистых продуктов выветривания, буквально погребающих эти горы. Здесь, в этой котловине, где окаймляющие ее возвышенности сложены менее твердыми слоями мергелистых известняков, мергелей, глин и неплотных песчаников, подножия их, наоборот, почти полностью лишены каких бы то ни было наносов и вертикальные обрывы почти без всякого перехода граничат с плоским днищем впадины. Но, может, это исключение? Нет, достаточно взглянуть на подробную карту, чтобы убедиться, что в любой пустыне возвышенности, сложенные сравнительно неплотными горными породами, оказываются окаймленными глубокими замкнутыми котловинами, на дне которых располагаются солончаки или соляные озера. Все смыто, все снесено и все куда-то унесено. Но куда? Это одна из давнишних «загадок пустынь».
Действительно, куда же, спрашивается, могли быть удалены эти толщи в 200 — 300 метров мощностью? Их не могла унести река, так как впадина замкнута со всех сторон. Может быть, горные породы были химически растворены и унесены водой вглубь по трещинам, как это бывает в гипсовых и известняковых областях? Но и этого не могло быть, во-первых, потому, что далеко не все породы здесь химически растворимы, во-вторых, потому, что во впадине этой распространено обратное явление: воды не уходят по трещинам вглубь, а в виде многочисленных источников выбиваются из глубины, пи гая солеными родниками и самое озеро.
В том же 1952 году, но уже осенью, в конце октября, мы приехали вторично в котловину Кум-Себшен. Дни были еще теплые, но словно снежная равнина расстилалась на месте прежнего озера. Мы снова пересекли днище котловины и убедились, что пространство, казавшееся издали снежным, было покрыто солевой коркой. Местами она была хрустящей и ломкой, местами — вздыбившейся, словно ледяные торосы, но всего лишь на 10—15 сантиметров в высоту; местами же соль лишь припудривала влажную песчаную поверхность прежнего озера или скоплялась на ней своеобразными «розами», похожими на елочные украшения. А по окраинам поверхность солончака была покрыта хрустящей, прихотливо изгибающейся корочкой соли, под которой лежала соляная пыль. Вода озера была полностью «выпита» за лето раскаленным сухим воздухом пустыни, и теперь перед нами простиралась солевая пустыня. Когда днем подул ветер, то все вокруг зашуршало. Началась словно зимняя снежная поземка. На глазах расслоившаяся корочка соли разлеталась и ее тонкие пластиночки начинало нести по поверхности солончака далеко на юго-запад. А там, вдали, горизонт закрывали желтовато-белые облака, уходившие куда-то далеко из котловины. Вот и встал перед нами второй вопрос. что же создает эту котловину и вообще бессточные впадины, которые так многочисленны в пустынях? Вода ли, размывающая склоны плато и скапливающая мелкоземистые наносы на дне впадины, или ветер, не только удаляющий эти наносы, но и углубляющий дно? К вопросу этому мы еще вернемся после того, как познакомимся с песками и пылью. А пока что запомним, что к удивительным последствиям климата пустынь надо отнести не только каменные сундуки и ниши, не только всевозможные виды почвенного гипса и погребенных гор и «эоловые города», но и бессточные впадины, да и многое другое в своеобразной природе пустынь.